При Софье было смягчено законодательство о несостоятельных должниках, были смягчены некоторые уголовные кары, отменена была варварская казнь – закапывание в землю заживо. Но в той сфере, где сильно было влияние не Голицына, а патриарха, – в отношении к раскольникам, – не заметно было большой гуманности, раскол преследовался по-прежнему строго.
Но главным поприщем Голицына была дипломатическая деятельность. Враждебное отношение Москвы к Турции и татарам не прекращалось, хотя в 1681 году и было заключено перемирие на двадцать лет. Турция была в то время в войне с Австрией и Польшей, и Польша искала союза с Россией против Турции. Польский король Ян Собеский, деятельный враг турок, очень рассчитывал на русскую помощь и очень желал привлечь Москву к австро-польскому союзу. Но Москва, с самой Польшей находясь только в перемирии, соглашалась подать помощь лишь по заключении вечного мира. В 1686 году Ян Собеский согласился на вечный мир, по которому навеки уступил Москве все, что она завоевала у Польши в XVII веке (важнее всего Киев). Этот мир 1686 года был очень крупною дипломатическою победою, которою Москва была обязана В.В. Голицыну. Но по этому миру Москва должна была начать войну с Турцией и Крымом, ей подчиненным. Решено было идти походом на Крым. Поневоле принял Голицын начальство над войсками и сделал на Крым два похода (1687–1689). Оба они были неудачны (только во второй раз, в 1689 году, русские успели дойти через степь до крымского перешейка, но не могли проникнуть далее). Не имея военных способностей, Голицын не мог справиться с трудностями степных походов, потерял много людей, возбудил ропот войска и навлек со стороны Петра обвинение в нерадении. Впрочем, до низвержения Софьи ее правительство старалось скрыть неудачу, торжествовало переход через степи к Перекопу как победу и осыпало наградами Голицына и войска. Но неудача была ясна для всех; ниже увидим, что Петр воспользовался ею и оставил в покое Крым в своем наступлении на юг.
Такова была внешняя деятельность правительства Софьи. Государственные вопросы развивались своим чередом; семейная вражда в то же время шла своим чередом и сплеталась с другими обстоятельствами общественной жизни в очень сложные комбинации общественного движения в Москве.
Правила делами одна часть царской семьи, власть которой воплощала в себе Софья. Она знала, что в другой части царской семьи первым человеком была царица Наталья. Обе женщины враждовали друг против друга, сильно и сознательно вдохновляли ненависть к врагу и своих близких. Одна (Софья) жила настоящим, знала, что власть ее падет скоро, с совершеннолетием Петра, и не желала этого. Другая (Наталья Кирилловна) была лишена власти, была в опале и знала, что скоро сын возвратит ей надлежащее место во дворце; все ее надежды были в будущем. Семейная вражда породила две враждебные партии людей, связавших себя с той или другой частью царской семьи и враждовавших из-за влияния, из-за карьеры и личного возвышения. Эта борьба была уже не семейной, но политической враждой. Личное чувство любви поставило Голицына около Софьи, он не чувствовал ненависти к Нарышкиным, но сознание, что они считают его своим врагом и в будущем не пощадят, заставляло его в отчаянии желать вслух смерти царицы Натальи. Но сначала и до конца он не был активным участником борьбы, стоял далеко не в центре политических интриг. Вел интригу Шакловитый, человек безнравственный и злобный, службою Софье строивший свою личную карьеру. Шакловитый спокойно выражал сожаление, что не все Нарышкины побиты в 1682 году; он старательно стремился поправить такую ошибку и, при случае уничтожив врагов, укрепить Софью на престоле, а себя на службе. И много лиц думали, как он, помогая Софье, устроиться самим. На противоположной стороне, у Натальи Кирилловны, было не меньше друзей. Во главе ее партии стояли два человека: брат царицы Лев Кириллович Нарышкин, сдержанный, умный, но малообразованный и не привыкший к широкой деятельности человек; князь Борис Алексеевич Голицын, дядька (то есть воспитатель) Петра. Это был человек, по образованию мало уступавший своему двоюродному брату князю В.В. Голицыну. Не уступал он ему и умом, и общей нравственной высотой, но он был жертвою грустной привычки – пьянства. Бояре в ссоре упрекали его, что он «весь налит вином», в народе шел говор, что князь Борис «и государя (то есть Петра) пить научил». Слабость эта много мешала ему и в жизни, и в службе; однако, охраняя интересы Петра против Софьи, князь Борис явился боевым руководителем партии Нарышкиных и доставил Петру победу в последнем столкновении 1689 года. Партия Нарышкиных, как и партия Софьи, имела многих приверженцев во всех слоях общества, даже среди бывших помощников Милославских – стрельцов. И чем ближе подходило время совершеннолетия Петра, тем более примыкало к партии Нарышкиных дальновидных людей, предвидевших, в чью пользу разрешится семейно-политическая борьба.
Но рядом с политической борьбой в Москве в то время шла борьба религиозная: появилось еретическое мнение, что пресуществление святых Даров совершается за литургией не во время молитвы иерея, призывающей святого Духа, а во время произнесения слов Христа («Приимите, ядите...»). Это католическое мнение, появившееся в Малороссии под польским влиянием, было принесено в Москву известным С. Полоцким, затем поддерживалось его учеником, русским ученым монахом Сильвестром Медведевым и теми русскими, которые получили образование в южнорусских школах. Шумные споры, шедшие в Москве об этом предмете при патриархе Иоакиме (1674–1690), перешли и в литературу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150