К тому же направлению принадлежат Павлов и Беляев, причем последний (в своей статье о Земских соборах) для своих обвинений делает иногда такие натяжки, что их не приходится опровергать.
Иного взгляда на личность Бориса держатся только Погодин, Аксаков и Е.А. Белов.
Такая антипатия к Годунову, ставшая своего рода традицией, происходит от того, что к оценке его личности, по обычаю, подходят чрез сомнительный факт убийства царевича Димитрия. Если же мы отрешимся от этого далеко не вполне достоверного факта, то у нас не хватит оснований видеть в Борисе безнравственного злодея, интригана, а в его избрании – ловко сыгранную комедию.
Разбор этих двух исторических фактов конца XVI века – смерти царевича Димитрия и избрания Годунова в цари – показал нам, что обычные обвинения, которые раздаются против Бориса допускают много возражений и установлены настолько непрочно, что верить их достоверности очень трудно. Если таким образом отказаться от обычных точек зрения на Бориса, то о нем придется говорить не много и оценку этого талантливого государственного деятеля сделать не трудно.
Историческая роль Бориса чрезвычайно симпатична: судьбы страны очутились в его руках тотчас же почти по смерти Грозного, при котором Русь пришла к нравственному и экономическому упадку. Особенностям царствования Грозного в этом деле много помогли и общественные неурядицы XVI века, как мы об этом говорили выше, и разного рода случайные обстоятельства. (Так, например, по объяснению современников, внешняя торговля при Иване IV чрезвычайно упала благодаря потере Нарвской гавани, чрез которую успешно вывозились наши товары, и вследствие того, что в долгих польско-литовских войнах оставались закрытыми пути за границу.) После Грозного, Московское государство, утомленное бесконечными войнами и страшной неурядицей, нуждалось в умиротворении. Желанным умиротворителем явился именно Борис, и в этом его громадная заслуга. В конце концов умиротворить русское общество ему не удалось, но на это были свои глубокие причины, и в этом винить Бориса было бы несправедливо. Мы должны отметить лишь то, что умная политика умного правителя в начале его государственной деятельности сопровождалась явным успехом. Об этом мы имеем определенные свидетельства. Во-первых, все иностранцы-современники и наши древние сказители очень согласно говорят, что после смерти Грозного, во времена Феодора, на Руси настала тишина и – сравнительно – благополучие. Такая перемена в общественной жизни, очевидно, очень резко бросилась в глаза наблюдателям, и они спешили с одинаковым чувством удовольствия засвидетельствовать эту перемену. Вот пример отзыва времени Феодора со стороны сказателя, писавшего по свежей памяти: «...умилосердися Господь Бог на люди своя и возвеличи царя и люди и повели ону державствовати тихо и безмятежно... и дарова всяко изобилие и немятежное на земле Русской пребывание и возрасташе велиею славой. Начальницы же Московского государства, князе и бояре и воеводы и все православное христианство начата от скорби бывшие утешатися и тихо и безмятежно жити». Во-вторых, замечая это «тихое и безмятежное житие», современники не ошибались в том, кто был его виновником. Наступившую тишину они приписывали умелому правлению, которое вызвало к нему народную симпатию. Не принадлежащий к поклонникам Годунова Буссов в своей «Московской хронике» говорит, что народ «был изумлен» правлением Бориса и прочил его в цари, если, конечно, естественным путем прекратится царская династия. Чрезвычайно благосклонные характеристики Годунова как правителя легко можно видеть и у других иностранцев (например, у Маржерета). А живший в России восемь лет (1601–1609) голландец Иссак Масса, который очень не любил Годунова и взвел на него много небылиц, дает о времени Феодора Ивановича следующий характерный отзыв: «Состояние всего Московского государства улучшалось, и народонаселение увеличивалось. Московия, совершенно опустошенная и разоренная вследствие страшной тирании покойного великого князя Ивана и его чиновников... теперь, благодаря преимущественно доброте и кротости князя Феодора, а также благодаря необыкновенным способностям Годунова, снова начала оправляться и богатеть». Это показание подкрепляется цифровыми данными у Флетчера, который говорит, что при Иване IV продажа излишка податей, доставляемых натурою, приносила приказу Большого дворца не более шестидесяти тысяч ежегодно, а при Феодоре – до двухсот тридцати тысяч рублей. К таким отзывам иностранцев не лишне будет добавить раз уже приведенные слова А. Палицына, что Борис «о исправлении всех нужных царству вещей зело печашеся... и таковых ради строений всенародных всем любезен бысть».
Итак, миролюбивое направление и успешность Борисовой политики – факт, утверждаемый современниками; этот факт найдет себе еще большее подтверждение, если мы обратимся хотя к простому перечню правительственных мер Бориса. Мы оставим в стороне внешние дела правления и царствования Бориса, где политика его отличалась умом, миролюбием и большою осторожностью. Эту осторожность в международных отношениях многие считают просто трусостью; нельзя осудить политику Бориса, если взять во внимание общее расстройство страны в то время, расстройство, которое требовало большой дипломатической осторожности, чтобы не втянуть слабое государство в непосильную ему войну. Во внутренней политике Бориса, когда вы читаете о ней показания русских и иностранных современников, вы раньше всего заметите один мотив, одну крайне гуманную черту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150