Человек оставляет свои следы повсюду, но и сам получат отметины, я буду помнить эти стены, даже если покину их. Крах для меня состоял в том, что меня хотят изгнать из привычного мира, законы которого я знал лучше других. И делают это безмозглые чужаки.
В шесть часов я покинул свой кабинет и направился в гостиницу «Менсер», что в нескольких кварталах от Дворца правосудия. Там меня ждал Тим Шойлесс со взятым напрокат костюмом. Заодно, в надежде на победу, он арендовал и зал для моих сторонников.
На лестнице меня не слишком дружно приветствовали организаторы выборов, что вовсе не способствовало улучшению настроения. Я не стал заходить к Тиму.
К семи часам все завершилось, и мы узнали первые результаты. Выборы не стали значительным событием, тем более в год президентской гонки. На экране высветились цифры. За меня было отдано пятьдесят три процента голосов, сорок семь процентов проголосовали «против».
Все молчали, пришлось мне открыть рот.
— Маловато.
Шла первая стадия голосования, окончательных результатов приходилось ждать. Консервативная северная часть Сан-Антонио, в поддержке которой я был уверен, по традиции голосует вначале. Судя по предыдущим баталиям, я набирал голоса в первой части, которые потом терял при поступлении окончательной информации. Преимущество в шесть процентов было ничтожным.
Час спустя я закрылся в комнате, чтобы никто меня не беспокоил.
Странно, но мои мысли занимали не выборы, а Остин Пейли. Я избегаю похорон. Я всегда боялся, что человек, которого я хорошо знал, запечатлится в моей памяти только на смертном одре. Я думал об Остине, перебирал в памяти последние несколько недель, когда он был обвиняемым, а я прокурором. Но нас с Остином объединяло общее прошлое в течение двадцати лет. Мы не были близкими друзьями, судя по всему, что я узнал, таковых у него и вовсе не было. Но он обладал замечательной чертой, он притягивал людей, обращал в свою веру. Не я один поддался его очарованию. Я вспомнил эпизод десяти— или двенадцатилетней давности. Остин защищал обвиняемого. Я стал свидетелем его переговоров с прокурором — докой в своем деле. Прокурор настаивал на тюремном заключении для его подзащитного, и тут начался торг. Хотя это слово грешит против истины в случае с Остином. Он был виртуозом переговоров. Остин непринужденно принялся перечислять содержимое бара в доме его подзащитного. Солидное собрание, но и его не хватит скрасить долгие ночи в тюрьме. Вдобавок он шепнул на ухо прокурору:
— Скажу вам по секрету, я тоже был на той попойке. Хорошо, что меня не арестовали.
Прокурор улыбнулся его шутке. В считанные секунды Остин перетянул грозного противника на свою сторону. В дальнейшем преступление уже рассматриваюсь как заурядное событие. Угроза тюремного заключения отпала. Заметив мой пристальный взгляд, он подмигнул за спиной прокурора, включив меня в заговор. Вся жизнь Остина строилась на недомолвках и тайнах, которые впоследствии оказывались блефом. Или нет. Он был сложным человеком. Мне не понравилось, каким простаком его изобразили в некрологе.
За моей спиной открылась дверь. Я не сомневался, кого сейчас увижу.
— Привет, Элиот, — кинул я через плечо.
— Если бы я знал, что ты телепат, — сказал он, — я бы не крался на цыпочках.
Я указал на окно.
— Я видел твое отражение.
Он усмехнулся, как будто соглашаясь, что тупеет с годами. Он выглядел неважно.
Лоб и щека были обклеены пластырем, другие порезы затянулись.
— Я пришел, чтобы пожелать тебе удачи.
— Спасибо.
Элиот наверняка видел первые результаты и понял, что они означали, поэтому я оценил его появление. Он не собирался уходить. Помолчав, я добавил:
— Я наблюдал за ним, Элиот. Он не терял присутствия духа. Он знал, на что идет. Он был уверен, что его встретят снайперы. Он намеренно поднял пистолет.
Элиот молчал какое-то время, как будто все еще прикрывал Остина. Затем он сказал:
— Я знаю, что у него не было никаких планов относительно мальчика. Он просто заманил тебя туда. И он знал, что ты придешь не один.
— Ты хочешь сказать…
— Да, так он избежал тюрьмы. Он не мог позволить, чтобы это случилось.
Мне показалось, что в нашу компанию затесался Остин Пейли, который хитро улыбался, пока мы разбирали его намерения.
— Но ведь он имел хорошие шансы на условный срок, — выдавил из себя я.
— С оглашением обвинительного акта для него все было решено, — ответил Элиот. — Весь город стал свидетелем его жизненного краха. Былого не вернуть. Он не мог этого перенести.
— Как и его друг Крис Девис, — сказал я.
Губы Элиота сжались в тонкую полоску, он все еще пытался хранить секрет.
— Крис сам вызвался помочь? — спросил я и долго ждал, когда Элиот ответит.
— Да. Потому что он любил Остина. Да и какое значение имеет, где ты проведешь свои последние дни. — Элиот взглянул на меня.
— Ты понял, Крис умирал?
— Я догадывался. Он таял на глазах.
Элиот добавил.
— Он не вынес процесса. И не знаю, смог бы Остин подвергнуть его этому. Он любил Криса, знаешь. Он любил…
Элиот запнулся. Ему было больно еще поминать Остина.
— Марк. — В дверях возник Джесс, один из помощников, молодой республиканец. — Не мог бы ты на минутку выйти к нам?
Я последовал за ним в ярко освещенный зал. Тим Шойлесс призывно махал мне рукой, стоя рядом с тремя телевизорами.
— Быстрей, быстрей, — торопил он меня. — По пятому каналу уже прошло. Сейчас по четвертому повторят.
Я понял, что он имеет в виду. Раскладка голосов.
Неужели мой рейтинг упал ниже пятидесяти процентов? Должно быть, Лео Мендоза прикинул, что перепрыгивает меня, раз начал с более низких показателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125