Подогрел... Но его деяние абсолютно неподсудно! Он ни в чем не замешан впрямую! Откуда, скажите на милость, он мог знать, что Павел и Маринка побегут в антикварный и Павла там, во дворе, убьют? Откуда он мог знать, что сестричка Аллочка скормила Мордвиновой амнезин и что поэтому старая актриса сразу, без уговоров, поставила свою подпись под доверенностью? И Сливкин, конечно, не в курсе, кто по телефону грозил Маринке. А то, что Павла убили для того, чтобы её, несчастную, попугать, чтобы она "не копала", - только предположение... Разве не так? Ведь пока даже неизвестно, сколько стоила та ваза. А может, миллион долларов! Сливкин умел отвечать на вопросы... сидя в Бразилии... Не подкопаешься.
Вернемся к Аллочке. В следующий раз эта миниатюрная сестричка, похожая на куколку, подложила в чай препарат совсем иного действия, и Мордвинова перевозбудилась, вскочила с постели на пол и упала, и сломала шейку бедра... И все бы ничего, лежала бы себе спокойно со сломанной ногой. Но старая стерва успела поделиться своими соображениями-сомнениями с Обнорской. Никто не ожидал этого. Ведь они не дружили. Теперь поневоле пришлось спешить. Тем более, что на даче Мордвиновой, в собачьей конуре, лежала партия "товара", который следовало переправить по назначению. Кто придумал прочно прибить к забору собачью конуру, где собака не жила вовсе? Все она, смышленая Ксения. Тот, кому было нужно, кто знал секрет собачьей конуры и её устройства и притаенной досочки в заборе, которая легко отодвигалась, - быстро, на мгновение приседал в кустах, будто "по нужде", и совал "товар" в собачью будку. Предположим проезжая мимо на машине... Вокруг же дачки деревья, кусты, тихо, окраинно, безопасно...
Если бы Мордвинова вдруг не потребовала, вспомнив что-то смутное, связанное с дачей, показать ей документы... если бы она не пооткровенничала с Обнорской так, что Обнорская ускорила ход событий.
Серафима Андреевна вышла в коридор. Она несколько утомилась, потому что дописывала свои мемуары. Ей захотелось как натуре достаточно своевольной и романтичной, выйти на улицу, побродить вблизи черемуховых кустов, подышать воздухом мая, юности...
Но её остановил слабый стук, доносившийся из комнаты нелюбимой Мордвиновой... Стук странный, совсем необязательный в час ночи... Она, бывшая политзэчка, должно быть, сторожко оглянулась по сторонам, прежде чем открыть дверь в квартирку Мордвиновой, и тотчас бесшумно захлопнула её за собой.
Старая Мордвинова слабой, худющей рукой стучала стаканом по тумбочке. Увидев свою вечную соперницу, прекратила стук и прошептала:
- Не хочу дарственную! Хочу на свою дачу! Там сирень, флоксы... У меня сломана нога... Сливкин... Боюсь! Врут! Убьют! Помоги!
На большее её не хватило. В дверь быстро вошла Аллочка, беглым взглядом окинула одну старуху, другую:
- Серафима Андреевна, вы же не дружите... О чем вы говорили? Надо чем-то помочь Тамаре Сергеевне?
- Да, - сказала Обнорская. - Она просит пить.
... Серафима Андреевна ушла к себе, думать, размышлять... Она решила позвонить кому-нибудь из тех, кто может разобраться во всем и помочь несчастной Мордвиновой. Но, как опытная конспираторша, этой ночью не сняла телефонную трубку.
На следующий день ей принесли кусочек торта "Триумф". Мордвинова так велела... У Мордвиновой - юбилей, и красавица-кондитерша опят оказалась на высоте... А ночью Мордвинова сгорела...
Серафима Андреевна затаилась. Она решила, что надо действовать очень и очень осторожно. Но она не подозревала, что все телефоны Дома прослушиваются... И кто-то очень чутко реагирует на голоса... Она думала, что раз прошло целых пять дней после смерти Мордвиновой - можно позвонить приятельнице и поделиться своими подозрениями относительно пожара... Все-таки, старость растормаживает человека, рушит инстинкт самосохранения... Она, к несчастью, была глуховата и говорила слишком громко. Ее разговор с приятельницей даже Вера Николаевна слышала, потому что был теплый вечер, окна и двери лоджий открыты: "Настенька! Мордвинова не могла включить кипятильник сама! У неё нога была сломана! Она не вставала! Это все бред!" Ее мог слышать, кроме Веры Николаевны, ученый старик Георгий Степанович Гутионов... Их квартирки соседствуют... Он вполне мог донести... Он ведь был старый проходимец, на совести которого самые пафосные выступления "против искривления линии партии" ещё в тридцать седьмом. Кому надо, видели документики с его подписью, предваряющей расстрел того, кого много позже реабилитировали и возвели на пьедестал. Ему объяснили, что если исправно служить новым хозяевам жизни, - они не станут нанимать писаку для разоблачительной статейки... Если он изредка, очень изредка станет выполнять мелкие поручения... Ну, например, прислушиваться к разговорам и отбирать ценную информацию, чтобы можно было вовремя пресечь всякого рода склоки, домыслы и сохранить в Доме общеполезную спокойную обстановку. И, конечно же, очень кстати, если он будет в первых рядах желающих рассказать очередным журналистам, телевизионщикам, как хорошо жить всем ветеранам в этом замечательном Доме, где уютно, чисто, вкусные пирожки, даже торты делают, куда приезжают выступать артисты, писатели, певцы... Стоит добавить: это он, Георгий Степанович, исполнил требование Ксении, распустив слух, будто Серафима Андреевна Обнорская так ненавидела Мордвинову, что обещала убить.
С точки зрения целесообразности, как потом объяснит Ксения, вовсе не нужно было уничтожать Обнорскую - ведь совсем недавно при пожаре сгорела Мордвинова. Но Обнорская, к несчастью, знала слишком много да ещё не умела молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108