Мы находились среди напудренных плеч и взятых напрокат фраков, и Сам чувствовала себя не в своей тарелке без длинных, по локоть, перчаток и браслетов с драгоценными камнями.
— Не волнуйтесь, — сказал я. — У вас прекрасное лицо.
Она показала мне язык.
— Не надо вести себя так зазывно, — сказал я. Официант наверняка услышал мои слова, и Сам покраснела до корней волос, чем очень меня удивила.
Нам нравилось одно и то же. Мы оба любили устрицы без лимона.
— Я люблю устрицы без приправ, — сказала Сам.
Я бросил взгляд на официанта, но Сам стукнула меня ногой по лодыжке. Отбивные были нормальные, и мне хватило выдержки, чтобы не выбросить десерт. Кофе мы закончили пить в половине первого ночи. Когда мы ехали домой, я остановил машину у парка. Сам сказала, что если бы мы были на луне, то увидели бы, какая половина мира спит.
— И мы были бы единственными людьми, которые бы по-прежнему видели солнце, — сказал я.
— Мне бы этого хотелось.
Начался дождь, и я снова тронулся с места.
— Поедемте ко мне, — сказала она. — Бровей у меня до сих пор нет.
— Завтра я куплю набор карандашей для подведения бровей и буду всегда держать его у себя дома, — пообещал я. Она крепко держала мою руку.
У входной двери я нажал на звонок.
— Не надо, — сказала Сам. — У меня очень тихие соседи. — Она широким жестом открыла дверь и включила свет.
Следы произошедшего сразу бросались в глаза. Грабители начинают открывать ящики шкафов снизу, чтобы не терять времени на закрывание их, дабы добраться до следующего. Сам молча смотрела на беспорядок — одежда разбросана по всей комнате, ковер залит вином. Она прикусила нижнюю губу, а потом грязно выругалась.
— Может, мне позвонить в полицию? — спросил я.
— Полицию, — презрительно повторила Сам. — Английские полицейские потопчутся как идиоты по квартире, зададут миллион вопросов, и все закончится ничем. Согласны?
— Согласен, — ответил я. — Но они очень вежливые.
Она сказала, что хочет остаться одна.
— Как вам будет угодно. — Я знал, что она сейчас чувствует.
* * *
Придя к себе, я позвонил Сам. Нервозности или особого огорчения я в ее голосе не заметил.
— С ней, кажется, все в порядке, — сказал я Остину Баттеруорту, положив трубку на рычаг.
— Хорошо, — сказал он. Остин развалился в моем лучшем кресле и попивал мой лучший коньяк. — Образцовый грабеж, — скромно заметил он. — Французское окно со скользящими болтами — детские игрушки. Люди глупы. Ты бы посмотрел мой дом, вот уж что надежно защищено от грабителей.
— Да ну?
— Разумеется, — сказал Осси, — чтобы иметь хорошую защиту, надо, конечно, платить, но меня убивает людской идиотизм. После — только тогда они обзаводятся надежной защитой — только после того, как их ограбили.
— Верно, — сказал я.
— Я там все вверх дном перевернул, — сказал Осей.
— Я заметил.
— Modus operandi, — изрек загадочно Осей. — Иногда я работаю аккуратно, а иногда неряшливо. Пусть в Скотланд-Ярде поломают голову.
— Пусть, — согласился я.
— Да, — вспомнил Осей, — спасибо за условный звонок в дверь, когда вы пришли, а то я совсем забыл о времени. Услышав звонок, я тут же смылся. — Он дернул себя за нос и улыбнулся.
— И что ты там вынюхал?
— Так, значит, — начал Осей осторожно. — Незамужняя женщина, живет одна. Много друзей — мужчин. Еженедельно получает триста долларов из Чейз-Манхэттен-банка, Нью-Йорк.
Я кивнул.
— Отделение находится на площади Юнайтиднейшн, — добавил Осей. Он гордился своей тщательностью. — У нее есть американский паспорт на имя Саманты Стил. Есть и израильский паспорт на имя Ханны Шталь, но на фотографии в этом паспорте она блондинка. Достаточно много драгоценностей — вещи стоящие и дорогие, а не какая-нибудь ерунда. Настоящая норковая шуба. Настоящая. Я бы мог толкнуть ее за тысячу фунтов. Значит, ее официальная цена что-то вроде трех-четырех тысяч.
— Вот как? — вставил я. Я налил ему еще виски. Он снял ботинки и красные носки, носки он повесил сушиться на каминную решетку.
— Я не утверждаю, что она шлюха, — сказал Осей, — но живет она шикарно. — От носков его шел пар. — Образованная, — сказал Осей.
— Да?
— Книг полно — психология, поэзия и много чего еще.
Я пошел приготовить кофе, оставив Осей греть ноги и сушить носки. Снаружи бушевала непогода; капли дождя безостановочно били по стеклу, потоки воды с шумом неслись по водосточным желобам и низвергались на забетонированную землю. Возвратившись с кофе, я застал Осей за распаковыванием саквояжа. Внутри оказались пара миниатюрных отмычек, разводной гаечный ключ и несколько самодельных устройств для открытия замков. Осей извлек из саквояжа также пару желтых тряпок, шлепанцы и фотокамеру «Поляроид».
— Вот они, — сказал Осей. Он протянул мне пачку моментальных снимков. Интересным оказался только один: вид темной комнаты с мощным лабораторным микроскопом и простыми химическими приборами — предметными стеклами и пробирками. Меня особенно интересовали названия книг, которые лежали на столе рядом с микроскопом.
— Качество неважное, — сказал я. — Не могу прочитать названия даже с лупой. Ты хоть одно из них запомнил?
— Говорю тебе, — начал Осей, — я собирался записать несколько названий, когда раздались твои звонки. Я могу еще раз забраться туда — ничего сложного.
— Нет, не надо. Постарайся вспомнить хотя бы одно название.
Я смотрел на смешное широкое немолодое лицо Осей и его ясные глаза, устремленные в огонь, — он пытался вспомнить, что было написано на книгах.
— Например, — подсказал я, — встречалось ли хотя бы в одном из названий слово «фермент»?
— Черт возьми, — сказал Осей, лицо которого расплылось в улыбке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81