– Пусть Джиджи позвонит мне, как появится. Я на месте.– А ты не приедешь?– Не могу.– Ну смотри, – сухо отозвалась она.– Погоди, дай мне Лоренцу.– Она спит, я дала ей снотворное. Как только у девочки опять повысилась температура, с Лоренцей случилась истерика... рвалась к тебе в квестуру, ну я и дала ей две таблетки.– Спасибо. – Это все, что он мог сказать.И, только повесив трубку, заметил, что напротив него стоит Карруа, друг и начальник, старый приятель отца. 6 Карруа прислонился спиной к закрытой двери, весь облитый туманно-розовой зарей.– Прости, я не слышал, как ты вошел, – сказал Дука. – Привет.– Привет. – Карруа сел за столик с пишущей машинкой. Он был чисто выбрит и выглядел отдохнувшим; такое он мог себе позволить от силы раз в неделю. – Я видел Маскаранти, он говорит, что ты уже допросил тех ребят.– Иными словами, он уже успел тебе настучать, как я плохо обращался с бедными детишками.– Что за выражения! Маскаранти обязан докладывать мне обо всем, что ты делаешь.Дука не ответил, и Карруа продолжал добродушным тоном, таившем в себе угрозу:– Если тебя это интересует, он сказал, что ты их пальцем не тронул, но сделал кое-что похуже – подверг их моральной пытке, угрожал, оскорблял их человеческое достоинство, даже заставил дышать алкогольными парами.Дука сухо, коротко рассмеялся.– Я, между прочим, не шучу. – Голос Карруа начал повышаться. – Хотел бы я посмотреть, какой бледный вид мы оба будем иметь, если в прокуратуре узнают о твоих психологических методах с применением анисового ликера.У Дуки вновь вырвался отрывистый, похожий на нервную судорогу смешок.– Дука, ты устал – еще бы, всю ночь допрашивать эту мразь. Вон глаза какие воспаленные. Тебе надо поехать домой и отоспаться. Часа через два приедет следователь, я ему сплавлю всех этих сукиных сынков, и пускай с ними разбирается: кого в Беккарию, кого – в Сан-Витторе. А мы наконец вздохнем спокойно.– Очень удобно, – проронил Дука.– Знаешь, с годами я все меньше люблю неудобства. У нас на Сардинии теперь вместо того, чтоб сажать бандитов, берут под стражу комиссаров полиции. А мне пока не хочется в Сан-Витторе из-за того, что ты потеряешь терпение с этими подонками и выбьешь им зуб-другой.– Ты же слышал – я их пальцем не тронул.– Ладно, оставим это, – сказал Карруа. – Поезжай домой.Дука встал и подошел к нему вплотную. Так они долго стояли, сверля друг друга взглядом: Карруа низенький, он – высокий и худой.– Можно, я выскажу свое мнение обо всем этом? По-моему, я кое-что выяснил.– Да, высказывай, кто тебе не дает? – ответил Карруа после долгого молчания.Дука, плотно прижав руки к телу, глядя то на Карруа, то в пол, начал говорить:– Общая версия такова. Однажды вечером совершенно неожиданно кто-то принес в класс бутылку ликера, и эти парни, потеряв контроль над собой, совершили... то, что совершили. Если мы будем придерживаться этой версии, они в лучшем случае получат год-два исправительной колонии ввиду двух смягчающих обстоятельств: состояния опьянения и возраста.– Вполне возможно, – кисло отозвался Карруа. – А тебе-то какая печаль, сколько они получат? Это дело суда, а не твое. Ты, ясное дело, хотел бы, чтоб их всех приговорили к пожизненному заключению, на меньшее ты не согласен.– Не всех. Мне достаточно одного.Карруа вновь поднял на него глаза.– Кого?– Пока не знаю, но узнаю. Дай срок – я тебе назову имя и представлю все доказательства.Он слишком серьезен, подумал Карруа, видно, в том, что он говорит, есть доля истины, и тем не менее его ответ прозвучал все так же кисло:– Ну и что ты там откопал? Я всех их допрашивал до тебя, там нечего откапывать – мразь она и есть мразь. А тебе они что, в чем-нибудь признались?Дука покачал головой.– Нет, десять сказали то же самое, что и тебе, то есть все отрицали. Но один сказал нечто большее.– Кто?– Шестнадцатилетний парень из порядочной семьи, ранее не привлекавшийся. Имя – Фьорелло Грасси.– Да, припоминаю. И что же он тебе сказал?– Для начала сказал, что он извращенец. Тебе он этого не сообщил.– Верно, – признал Карруа, – я в такие тонкости не вдавался. Лу и что это тебе дает?– Мне это позволяет сделать вывод, что если кто-то из них действительно не принимал участия в убийстве учительницы, так это он. Если кого-то действительно силком заставили там быть, так это его.Карруа задумался.– Что ж, возможно, но опять-таки нам это без пользы. Для него это, конечно, шанс: если будет доказано, что он извращенец, его не обвинят в садизме на сексуальной почве.– Нет, и для нас может быть польза, – возразил Дука. – Потому что, если он не участвовал, значит, не согласен с остальными, а раз не согласен, то наверняка расскажет нам, как было дело.– С чего бы это? – усмехнулся Карруа. – Уж не из симпатии ли к тебе?– Знаешь, что он мне сказал? Что он не доносчик. А знаешь, что это значит?– Это значит, что у него есть причины не быть доносчиком, – заявил Карруа. – Потому что если он донесет на зачинщиков, то в Беккарии ему устроят сладкую жизнь – не впервой, слава Богу.– А я ручаюсь, он заговорит, и мы узнаем нечто такое, о чем и не предполагали.– Что, например?– Я уверен, это не просто оргия разнузданных юнцов, за всем этим стоит взрослый, хитрый организатор, расчетливый убийца.Несколько секунд Карруа обескураженно молчал.– Сядем... Объясни-ка получше, что ты хочешь этим сказать.– Только то, что сказал. – Дука уселся на стол. – Парни тут ни при чем. То есть они, конечно, и не на такое способны, но у них самих не хватило бы ума устроить эту бойню.– Доказательства?– Никаких. Только догадки. Прежде всего четкая линия защиты. Они зверски убили учительницу, а потом как ни в чем не бывало разошлись по домам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55