Моя сестра Эрнеста, хотя она по профессии гинеколог, так вдохновилась всем этим, что обратилась к директрисе с просьбой принять ее в штат.Жемчужина что-то все не сверкает, думал Дука, столько слов, а ни одно ему не годится, и тем не менее их все надо выслушать.– ...И ей сказали, да, конечно, большое спасибо, нам очень нужна помощь, – продолжала свой рассказ инспектор по делам несовершеннолетних Альберта Романи. – Велели заполнить три или четыре анкеты – немцы же такие дотошные, – взяли кучу всяких анализов, и все результаты были положительны: ja, ja, ja.А потом подвергли ее психосексуальному тесту, но тут уже ответы были: nein, nein, nein.– Почему? – спросил Дука. (Может, его терпение наконец будет вознаграждено?)Альберта Романи провела рукой по лицу и не сразу отняла ее.– Потому что моя сестра – лесбиянка. – Она взглянула на него без улыбки: кровь внезапно прилила к ее желтушному лицу, и женщина тут же опустила глаза. – Естественно, они не могли доверить воспитание таких трудных подростков человеку с сексуальными отклонениями. – Она снова подняла на них глаза. – Знаю, вы мне не поверите, но я до того момента не знала об этой особенности моей сестры.Первой мыслью Дуки было: должно быть, она пьет. Второй: какое мне дело до ее сестры? И все же он продолжал слушать.– Это было три года назад, – сказала Альберта Романи. – Три года назад я наконец поняла, почему моя сестра не выходит замуж. Я тоже не вышла замуж, но причина тому написана у меня на лице, а она хорошенькая, очень хорошенькая, и я никак не могла понять, почему она избегает мужчин, и только там, в Германии, поняла. Мне это объяснили по-немецки, очень вежливо, но ясно: врожденная моносексуальность, сказали они, это никакой не криминал, но для воспитания трудных подростков такие люди не годятся.Дука понимающе кивнул.– С той поры я нахожусь в постоянной тревоге за мою сестру. Мы живем порознь, но раз в неделю – две встречаемся, или я к ней хожу, или она мне звонит, и мы встречаемся в траттории, как две старые холостячки. А несколько месяцев назад она сама явилась ко мне, как-то под вечер, и я сразу догадалась: что-то с ней стряслось. С большим трудом я ее разговорила. Это очень грустная история, доктор, простите, если я не сумею рассказать ее толково, как требуется в полиции.Видно, правда все-таки выйдет наружу, решил Дука.– Не важно, вы не смущайтесь, как получится, так и рассказывайте.– Так вот, в клинику к моей сестре – это в том же районе, что и вечерняя школа, – объяснила Альберта Романи, выпрямившись на стуле и не сводя с него глаз, точно пытаясь справиться со своим смущением, – пришла двадцатилетняя девушка и сказала, что забеременела. «Если не поможете мне от него избавиться, я покончу с собой», – сказала она сестре. Эрнеста, разумеется, ее выгнала. Но девушка не оставляла ее в покое, приходила каждый день, плакала, показывала ей тюбики со снотворным. Она была в таком отчаянии, что сестра ей поверила: она действительно может покончить с собой. И то ли из-за этого, то ли из-за влечения... да-да, болезненного влечения к этой девушке, оьа ей помогла. В общем они подружились. – Она наконец не выдержала и опустила глаза. – Вместе с этой дружбой родилась и драма моей сестры.– Какая драма?– У этой девушки есть брат, он начал шантажировать сестру. Ему нужны были деньги, и он грозился заявить на нее, мол, она сделала подпольный аборт, если она не даст ему денег. У сестры были сбережения, мало-помалу она все их отдала, а ему все было мало. К тому же он страдал язвой желудка и от этого пристрастился к опиуму... Словом, сестре пришлось добывать для него сильно концентрированные растворы лауданума, без которых он жить не мог. Вот почему, когда вы сказали, что вам известно про женщину-врача, которая снабжает наркотиками одного из этих ребят, я пыталась солгать. Сорокалетняя женщина-врач, поставлявшая парню наркотики, – моя сестра. Потом я поняла, что рано или поздно вы все равно докапаетесь до истины, и решила: уж лучше я сама вам все расскажу.Вот она, сверкающая жемчужина истины!– Значит, парень, которого ваша сестра снабжала наркотиками, один из тех ребят, посещавших вечернюю школу?– Да.– Как его имя?Было очевидно, что ей нелегко назвать его имя: какой бы преступник он ни был, он был одним из ее мальчиков.– Паолино, – выдавила она. – Паолино Бовато. Да, наверное, он самый отпетый, подумать только – шантажировать мою сестру! Но сейчас там, в тюрьме, он, наверное, очень мучается без опиума, вы врач, вы знаете, что такое токсикоз, они там должны понимать, что сразу организм не очистится, пока ему необходимо продолжать пить эти капли.Она беспокоилась о том, чтобы человек, шантажировавший ее сестру, продолжал получать свои наркотики.– А как зовут его сестру? – спросил Дука. – Где я могу ее найти?– Беатриче, – ответила она, потом выговорила после долгой паузы: – Она живет у моей сестры. – И продиктовала адрес: – Бульвар Брианца, два, Беатриче Бовато. Она работает медсестрой у Эрнесты, принимает пациентов и содержит в порядке ее квартиру... – Альберта Романи резко поднялась. – Но кого бы вы там ни искали, моя сестра ни в чем не виновата: она сама жертва.Бульвар Брианца, 2. Уже на улице, когда Ливия садилась за руль, Дука сказал:– Поехали на бульвар Брианца. – Но через некоторое время передумал и положил ей руку на плечо. – Нет, уже поздно. Поедем куда-нибудь пообедаем.Почувствовав себя в непосредственной близости от истины он предпочел остановиться во избежание ошибки. Теперь ошибиться было проще простого. Часть четвертая Она была проститутка со стажем и могла разглядеть полицейского с тридцатиметровой высоты, а он был щуплый четырнадцатилетний сопляк, слишком безмозглый, чтоб жить на этом свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55