А не хочет – пусть прикажет своим мастерам по подкопам подземный ход выкопать, их отсюда вытащить, я ведь на них колодки да оковы не надевал, в крепость не отсылал, поместил их вместе с Махпари.
Тем временем в лагере шум поднялся, военные барабаны загремели. Шах велел посмотреть, кто там. Вошел Сам-пахлаван, поклонился и сказал:
– Это Эрмен-пахлаван, родич Фагфура, прибыл на службу шаха, а с ним войско большое, и пришли они из Чина.
Шах приказал встретить войско как положено. А прибыли они вот каким образом. Когда было получено письмо Хаман-везира о том, что они разбили неприятельское войско, но Махпари похитили и что они собираются идти освобождать ее, Фагфур снарядил войско, чтобы послать к Хоршид-шаху. Выступили они и по дороге встретились с Суре Халаби. От него они узнали, что Хоршид-шаха тоже похитили. Двинулись они дальше опечаленные, как вдруг пришла весть, что шах благополучно назад вернулся. Ну, они обрадовались и отправились в лагерь. Послав войско навстречу Эрмен-пахлавану, Хоршид-шах приказал наградить Шахран-везира халатом и отдать ему назад привезенное добро. А все то время, пока он сидел в шахском шатре, Канун у входа в шатер простоял, у стремянных да у слуг разных выспрашивал, как Хоршид-шаха и Махпари выкрали да как назад вернули. Ну, ему всяк свое толковал. Одни говорили, господь так сотворил, привел их сюда вместе с женой и дочерью Армен-шаха. Другие говорили: Лала-Эмбар с Самаком сдружился, вот они и совершили это вдвоем. Канун спрашивает: а который, мол, из вас Самак? Ему говорят: он, мол, человек бедный, безродный, никогда на таких собраниях не присутствует. А кто-то возьми да скажи: Самак в город пошел на дело. И Канун понял, что Самак в городе. Тут Шахран-везир из шатра вышел, халат дареный на нем, на коня сел и со всем тем добром, которое привозил, назад отправился.
А тем временем Эрмен-пахлаван с Азерджушем вошли в шахский шатер с радостью и ликованием: ведь они узнали, что царевич благополучно и в добрый час возвратился к своему местопребыванию. Оба юноши к трону направились, поздоровались, в землю поклонились. Хоршид-шах их обласкал, о Фагфур-шахе расспросил, они рассказали, что Хаман-везир писал к Фагфур-шаху, сообщил, какие вести у царевича. И занялись все в шатре винопитием.
А Шахран-везир, опечаленный, прибыл назад к Армен-шаху. Тот спросил:
– О Шахран, что же ты все добро назад привез?
Шахран передал ему речи Хоршид-шаха, а Армен-шах молвил:
– Правильно они говорят. Мы сами грех совершили, а вину на них перекладываем.
Шахран-везир сказал:
– О шах, теперь дело уж сделано, и ничем его не исправишь, а втихомолку сидеть тоже нечего: к ним новое войско из Чина прибыло, да и к нам помощь пришла. Правильно будет так решить: начнем битву, выйдем на единоборство, а там – кому судьба поможет!
Тут и Газаль-малек говорит:
– Отец, ничего не поделаешь: надо сражаться, за мечи браться, чтобы положение прояснилось.
Шах приказал:
– Соберите войсковых старшин!
Когда те явились, он им объявил:
– Скажите войску, что завтра сражение будет.
По воле божьей войско к бою стало готовиться, а Канун шаху поклонился и сказал:
– О шах, я пойду в город, может, сумею вызнать, где Самак обретается. Ведь в лагере его нет, в городе он. – С этими словами он отправился в путь.
Но вот день подошел к концу, и лучи сияющего солнца, бросив без присмотра дела своего царства, ускользнули. Власть над светлым миром захватила темная ночь, она взошла на царский трон, и светлоликий мир омрачился. Оба войска выставили ночные караулы, и те бдительно несли охрану, пока задержавшаяся ночь не была низложена. Утро величаво ступило на землю, мир избавился от надоевшей ночи, небесное убранство переменилось, и мир земной пришел в благоденствие. Роза с краю неба распустилась, лилия за розой притаилась, там где раньше розовело, алым цветом заблестело, засверкало, засияло, все вокруг прекрасным стало, как сказал о том поэт:
Утро полог распахнуло,
Неба синь там проглянула,
А восток пришел в восторг -
Брызнул алый винный ток!
И вот в такой день со стороны Армен-шаха вдруг послышался гром военных барабанов, войско выступило на мейдан. Барабаны войны дошли до слуха Хоршид-шаха, он приказал, чтобы войско направилось на поле боя. Над войском Хоршид-шаха взлетел голос карнаев и труб, грохот литавр и барабанов, храбрые воины оделись в железные доспехи, слабодушные стали придумывать, как бы сбежать. Лица у воинов раскраснелись, словно гранатовый цвет. Старшины выстроили оба войска, обозначили правое и левое крыло, середину и головной отряд, как вдруг из войска Хоршид-шаха выскочил всадник, погнал лошадь по мейдану, гарцуя и красуясь.
– Кто это? – спросил Хоршид-шах.
– Эрмен-пахлаван, – говорят ему.
Он похвалил Эрмена и сказал:
– Он еще с дороги не отдохнул, а уж вышел на бой за меня!
А Эрмен клич боевой испустил, соперника на битву вызвал, и выехал из войска Армен-шаха Аркалык-пахлаван, погарцевал и направился к нему. Едет шах из пустыни Хурджан по полю, броня на нем точеная, сверху золоченая, шлем каменьями горит, в опояске шелк блестит, все оружие при нем, лук хорезмский за плечом, на пегом коне сидит, копье следом волочит, а конь тот – тоже словно гора! Съехались они, друг друга спросили, кто какого роду-племени будет. Эрмен говорит:
– Это хорошо, что мы оба из новоприбывших, на поле еще не бывали. Теперь показывай свою удаль!
– Правильно говоришь, – согласился Аркалык-пахлаван. И тут схватились они за копья и устремились друг на друга и так рьяно бились, что копья в руках у них расщепились, сам доспех поддаваться стал, но победы никто не одержал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106