Сошлись они. Когда по двести человек с каждой стороны погибло, войсковые атаманы вышли, говорят:
– Черед всадников пришел, вы отдохните малость.
Возвратились пешие к своим.
Со стороны Хоршид-шаха на поле вылетел Фаррох-руз верхом на коне, быстром как ветер, в изукрашенных доспехах. В полном вооружении выехал он, вызвал на бой противника. Поскакал ему навстречу всадник из войска Газаль-малека по имени Шахан. Сидел он на лошади, сильной, как слон, в богатой уздечке, с красивым седлом. С четырнадцати сторон Шахан себя оружием обвешал. Вышел он против Фаррох-руза и завопил:
– Кто ты есть, чей родом?! Отвечай! Коли ты мне ровня – ладно, а коли нет – ступай прочь, пусть Хоршид-шах выезжает.
– Ах ты ничтожный! – закричал в ответ ему Фаррох-руз. – Ты еще смеешь имя Хоршид-шаха поминать?! Да у него такие, как твой шах, в стражниках ходят! А я – подданный его Фаррох-руз. Покажи-ка, что тебе известно о рыцарской доблести!
С этими словами кинулись они друг на друга. Так яростно копьями бились, что копья сломались у них в руках. Тогда схватились они за мечи. Оба совершенное мастерство явили, но в конце концов Фаррох-руз изловчился, ударил противника и разрубил пополам. Раздался в войске Хоршид-шаха радостный крик, а в войске Газаль-малека – горестный стон.
Выехал на поле другой всадник – поверг его Фаррох-руз. Еще один вышел – и того одолел. Так он победил сорок человек. Никто больше не хотел против него идти. Газаль-малек диву давался:
– Неужели он только что на поле вышел? Принесите мне кольчугу и оружие, пришел мой черед.
Соскочил он с коня, чтобы доспехи надеть, тут Катран-пахлаван выступил вперед, поклон отдал и сказал:
– Царевич, я пойду. Пока мы, твои слуги, на месте, тебе беспокоиться не о чем.
С этими словами направил он коня на поле битвы. Хоршид-шах из гущи войска увидел, что Катран всерьез собирается за дело взяться. И богатыри ему говорить стали:
– О шах, отзови Фаррох-руза с поля, ведь Катран в сражении до тысячи человек уложить может!
А Хоршид-шах в замешательстве сам с собой рассуждает: «Если я его назад позову, наше войско в сомнение придет, а те скажут, что испугались мы. А если не позову, боюсь, плохо ему придется».
Самак лошадь Хоршид-шаха под уздцы держал, он поклонился и сказал:
– Царевич, твой слуга не допустит, чтоб они в бой вступили. – И с этими словами вышел он один против Катрана. Говорит ему:
– Коли ты – муж, который двадцать тысяч уложить может, подобает ли тебе состязаться с ребенком, да еще после того, как он сорок человек в прах поверг? Хоть греха в этом нет, но и славы для тебя тоже немного.
Катран спрашивает:
– О юноша, как тебя зовут, такого красноречивого?
– О богатырь, я прозываюсь Самак-айяр.
– Ладно, благородный муж, ради тебя я не стану сейчас сражаться.
И с этими словами он повернул коня. Забили барабаны отбой, оба войска на покой ушли отдыхать. И стали все Фаррох-руза расхваливать.
Когда разошлись все по своим местам, Хоршид-шах приказал пир устроить, и они пировали-веселились, пока не наступила ночь. Выслали они ночной дозор. А Фаррох-руз у каждого на устах, однако же некоторые утверждали, что с Катраном ему не сравняться. Самак-айяр возле царевича стоял, он сказал:
– Вот вы тут говорите, что Катран – великий воин… Да если шах прикажет, я его нынче ночью связанным сюда притащу!
– Зачем обещаешь, чего исполнить не можешь? – прикрикнул на него Шогаль.
– О учитель, ради твоего благородства и счастья царевича господь меня вразумил, и я коли что скажу, то и сделаю! – возразил Самак. Богатыри от его слов развеселились, а Хоршид-шах его похвалил; так они там сидели, пока время не пришло.
– А кто сегодня начальник караула? – спросил Самак.
– Сиях-Гиль, – отвечают ему.
– Это мне подходит, – говорит он. И пробыл он с ними до глубокой ночи. Потом поднялся Самак, приготовил нож, аркан и все, что для дела надобно, вышел на окраину воинского стана, видит, Сиях-Гиль ноги из стремян вынул, спит себе. Самак нож вытащил, стремена обрезал и с собой унес. Проснулся Сиях-Гиль, хотел ноги в стремена вставить – нету стремян! Растерялся он и рассердился, стал с караулом взад-вперед ходить.
Добрался Самак до караулов Газаль-малека, а там начальником дозора Катур был, брат Катрана. Стал Самак по лагерю бродить и вот наконец увидел Газаль-малека. Тот на тахте сидел, вино пил, а Самак за ним наблюдал, пока Газаль-малек не погрузился в сон. Катран из шахского шатра вышел, стражу окликнул: мол, хорошо стерегите, царевич почивает. С этими словами удалился он в свою палатку, а Самак следил за ним, пока тот не заснул.
Подкрался Самак сзади к палатке Катрана, колышек выдернул и внутрь прополз. Посмотрел, видит, лежит Катран, словно слон, а у входа в палатку пегий конь стоит, тоже как гора, на длинном поводу, повод в руках у стремянного, а стремянный спит. Наступил Самак ему на горло, да так, что тот дух испустил, потом снял с него одежду, натянул на себя и уселся на его место. Стал он коня оглаживать, пока тот не успокоился, привык к нему. А когда Самак понял, что время пришло и Катран заснул, подошел он к изголовью постели, посмотрел – видит, лежит тот гора горой! Он себе говорит: «Эх, Самак, нелегко тут справиться! Коли он проснется, одной рукой меня ударит – на месте убьет. А уж как мне его дотащить – ума не приложу…» Так он раздумывал, а сам размотал свою веревку, осторожно связал Катрану ноги, прикрутил их к кровати. Потом к голове подошел, руки ему стянул и тоже накрепко к кровати привязал. А затем выхватил нож и сел на грудь Катрану.
Проснулся Катран, хоть и пьян был, хотел вскочить, да не смог: он ведь к кровати привязан был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106