Был грех, замутила я его. Мне уже двадцать девять лет, скоро пенсия — чего тянуть?
И все эти мысли я Мультику рассказала, умолчав, разумеется, об общаке, про это никто узнать никогда не должен.
— Ты, мать, сдурела, вот что я тебе скажу! — вынесла вердикт она.
— Я хочу бэби! — раздельно повторила я.
— Сдурела, — еще жестче сказала Наташка. — Впрочем, я подумаю над этим. А сейчас давай-ка, подруженька, поспим? Чую я, нас ждут великие и тяжкие дела.
— Поспим, — согласилась я, зарываясь поглубже в свое одеялко. Мульти на другой стороне моей необъятной кроватки немного поворочалась и затихла, лишь изредка слегка всхрапывая. Я же еще долго бездумно смотрела в незашторенное окно. Как назло, яркие точки звезд упорно рисовали пунктирной линией профиль парня, которого мы убили. Психанув, я отвернулась, с головой накрылась одеялком и плотно смежила веки.
Еще через час я наконец перестала притворяться спящей, осторожно включила ночник и вытащила из-под соседней подушки свою Библию Ведьмы, здоровенную книгу, которая переходила у нас в семье от матери к дочери.
Я тут повадилась читать рабочие записи шестой ведьмы в нашем роду — Алёны, она в конце девятнадцатого века жила. Чтение продвигалось туго — старый язык воспринимался практически как плохо выученный иностранный. Мне даже пришлось поискать в интернете старорусский алфавит и словарь. Но из того что я прочитала — было ясно, что я тут оказывается еще баклуши бью, а прабабка моя крутилась как белка в колесе. С утра — воинов раненых лечила, в обед — обереги около своей деревни проверяла да народ принимала, вечером на кладбище обязательно обход делала — нечисти тогда было полно, частенько успокаивать озорничавших покойничков приходилось. И при этом не пропускала ни одной службы в местной церквушке. Мысленно переводя на современный, я принялась за чтение.
«А ночью прибежал ко мне мальчонка из Глухаревых и кричит: баб Алена, Васька-то домой пришел! У меня как сердце чуяло, что встанет этот шельмец из могилы. Говорила я Тарасу — давай пожжем тело, неладно его с дырками на горле в землю закапывать, не успеет солнышко закатиться, как упырь в деревне будет. Да куда там, наш староста все по своему делает, схоронил он сына как полагается.
Схватила я с вечера приготовленные колья из осины, пошептала оберег — да и бегом к Глухаревым. В избу захожу — глядь, Прасковью-то он уж оприходовал, лежит белее снега, горло порвано, а ни капли не вытекает. Я шасть в горницу — а Васька к Тарасу присосался, ровно клещ, только кадык дергается…»
Торопливо перекрестившись, я захлопнула книгу. Только на ночь про упырей и читать!
В наши времена они вымерли, так же как и прекрасные принцы на белом коне. Вымерли, и все тут, даже в Красной Книге о них записи нет. И то есть хорошо, ибо талантов моей прабабки у меня нет. Покойников боюсь прямо до дрожи.
Алена же упырей щелкала как орешки. Читала я ее записи, и прямо гордость меня брала за наш род. В ведьминском мире про Потемкиных наслышаны, легенды ходят! Все женщины у нас были сильными ведьмами, вот только маменька моя подкачала. Рожденная в годы коммунизма, она как губка впитала заветы Ленина и стала учительницей, отрицая как Господа, так и дьявола. Правда, несколько лет назад она стала Свидетельницей Иеговы, и с тех пор магию отрицает еще яростнее. Еще хорошо, что русскому обычаю меня отдали на воспитание бабуле, пока я не подросла.
Бабку мою на деревне крепко уважали, хоть и была она по тамошним понятиям ведьмой.
Баба Нина, мудрая и строгая старушка, меня любила гораздо больше чем папа с мамой. Днем она вела прием, а я, приходя из школы, садилась в уголок и быстро — быстро писала на слух заклинания на кусочках бумаги. Уже потом я, старательно выводя буквы, переписывала их специальную тетрадку с заклинаниями и пыталась применять на практике. Бабушка меня не заставляла, но и не препятствовала. А мне все это казалось жутко увлекательным.
Незаметно к девяти годам я уже знала как делать и снимать такие сложные вещи, как рак и сибирскую язву. А уж всякие псориазы и зубные боли я щелкала как семечки. Бабка хмурилась мол, мала еще такие вещи знать. А как тут не знать, когда магия стала моим единственным спасением?
У меня были серьезные проблемы. Почему-то меня здорово не любили люди. Может быть и из-за внешности. Была я тогда толстенькой, носила тяжелые роговые очки и волосы мои, и цветом и видом походившие на подопревшую солому, были неровно подстрижены под горшок. Взрослые меня просто не замечали, однако сверстники были куда более жестокими. Димка, здоровый обалдуй старшеклассник, от которого плакала вся школа прицепился именно ко мне. Он дал мне милую кличку Манька Облигация, и все охотно ее подхватили, произнося нарочито издевательским тоном. Мой ранец он выхватывал из рук и забрасывал на ветку дерева повыше зимой и посередине глубокой лужи во дворе — весной. И при этом все дружно ржали — ни одна душа за меня не заступилась.
Так продолжалось года два, пока я Димку не приворожила. Вы не поверите, но я все это время была влюблена в своего мучителя светлой детской любовью. Каждое утро, идя в школу, я надеялась на то, что он навешает оплеух моим обидчикам и пригласит в кино, забывая, что именно он был моим главным мучителем. Парадокс, но это так.
И однажды гром грянул. Не для меня — для него. Я возвращалась от Серовых, у которых мы покупали молоко, в руках у меня был бидон, а навстречу шел Димка с Оксанкой Кошкиной. У Оксанки была какая-то странная репутация, я часто видела ее с мальчишками, и бабушка запрещала мне с ней водиться. Увидев меня, она скривилась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81