— Что делать будем, доча? — робко посмотрела на меня мать.— Да пусть катятся со своим сыночком, сделанного не вернешь, — горько вздохнула я.— Но позвольте, — возмутилась мать, — я это так не оставлю.— Мать, считай что ее мольбы меня растрогали и я вспомнила твои проповеди. Пусть идет, поступим как подобает христианам.— Вы не заявите на Николяшу? — недоверчиво спросила Анна Константиновна.— Бог ему судья, — поджала я губы, — и пусть больше никогда стихов не пишет.— Миленькая вы моя, — снова кинулась она ко мне.— Идите, — отодвинулась я, — а то передумаю.Дверь за ней тут же схлопнула, а мать утерла выступившие слезы и растерянно сказала :— Маняша, но как же это оставить без ответа, доченька?— Мать, ты Ирку Бочарикову помнишь? Хочешь чтобы и со мной так же было?Мать молчала, глядя на меня глазами больной собаки. Ирка Бочарикова, моя одноклассница, была изнасилована одним подонком в восьмом классе, и оказалось, что это еще полбеды. Бедная Ирка боялась выйти на улицу — окрестная ребятня принималась скандировать «Ирка — рваная дырка», в школе от нее сторонились, а суд стал настоящим кошмаром. Бедную девчонку раз двадцать заставили описать прямо в зале суда при всем честном народе тот насильственный половой акт в мельчайших подробностях — как он ее повернул, под каким углом ввел член и сколько раз им двинул внутри нее.— Хочешь чтобы как у нее получилось? — переспросила я с нажимом.— Но что же делать? — мать схватилась за сердце и заплакала.— Мама, — твердо сказала я, — больше — никаких смотрин, я помру старой девой, потому что смотреть после сегодняшнего на мужчин я не смогу. А теперь я пошла домой, мне надо принять ванну и вообще… осмыслить.— Манечка, — губы у матери дрожали, — если бы я только знала, кого привела в свой дом, если бы я только знала. А таким приличным казался.— Мама, не переживай, — я чмокнула ее в щечку. — Я это перенесу. Я большая девочка, не волнуйся.Не хватало чтобы у матери давление поднялось из — за моей шалости.— Постой, дам тебе хоть какой халат, не в этом же рванье пойдешь, — мать как всегда была права. В пылу я чуть не ушла в разодранном платье. Не долго думая, мне выдали ситцевый застиранный халат в гнусную фиолетовую клетку, я переоделась и вышла во двор. Там я набрала номер сотового Ворона и попросила меня забрать.— Ого, — ухмыльнулся он, смерив меня взглядом с ног до головы, — ты я смотрю все хорошеешь и хорошеешь. Где платьице отхватила?— Не твое дело, — огрызнулась я. — Ты насчет дела поговорить хотел? Так говори!— Ну, я думал посидеть в ресторанчике, обсудить, не с наскока ж решать.— В ресторан меня в этом рванье не пустят, — отрезала я, — так что придется в походных условиях. Для начала — за двести тысяч я и с кровати не встану. Четыреста меня устроят.Я надеялась что на эти деньги я все же смогу устроить себе Барселону и мальчиков с темной кожей и жесткими членами.— Маш, не зарывайся, — ровным голосом произнес он. — Двести тысяч — за глаза. И то если от тебя действительно будет толк.— Тебе может и за глаза, а мне нет, у меня запросы большие, — объяснила я ему. — А насчет толка — так все знают, что я работаю честно и за просто так денег не беру. Если взяла — значит, заработала.— Двести, или согласна или нет. Я тебе не хачик с мандаринами, так что никаких торгов, — спокойно сказал Ворон.— Значит, мы не договорились, — констатировала я.Ворон ничего не сказал.До самого дома мы ехали молча. Я кляла себя на все корки — решила сорвать побольше, а нефига не получила! Что, двести тысяч зеленых на дороге валяются? Однако взять и просто так сказать — черт с тобой, давай свои деньги — мне гордость не позволяла. Приходилось надеяться, что Ворон все же еще повторит свое предложение.— Как жених? — спросил Ворон, когда мы въехали в мой двор.— Изгнан с позором.— А мама что? — осторожно спросил он.— О тебе вряд ли вспомнит, — улыбнулась я.— Насчет двухсот тысяч ты так и не подумаешь? — не меняя тона спросил он.— Ладно, черт с тобой! — лениво ответила я. — Сделаю тебе скидку на бедность.Проклятая жадность, ну почему я не откусила себе в тот момент язык или временно не онемела?— В таком случае объясни, что ты планируешь сделать, чтобы заработать эти двести тысяч?Ворон к этому времени припарковался перед моим подъездом и повернулся ко мне. Я на миг задумалась и наконец сказала:— Все просто — основная проблема в том, что никто не знает где пропавший общак, так?— Ну, — нетерпеливо кивнул Ворон.— Так что моя задача — просто выяснить это и сказать тебе. Все. Этим я тебе деньги отрабатываю полностью. Согласен?— Надо подумать…, — протянул он.— А что тут думать? — удивилась я. — Сказать где они — я тебе скажу, но вот если они окажутся, допустим, в личном особняке губернатора, я туда что, сама прорываться должна? Нет уж, я девушка слабая, хрупкая, все силовые решения — на тебе, дружочек.— Ну а если ты мне скажешь неверное место, где они лежат?— Не задавай глупых вопросов, — отрезала я. — Если бы я так халтурила, меня бы давно закопали, я что, первый день с вашим братом работаю?— Ну так — то да, — задумчиво протянул он.— Тогда завтра созвонимся и приготовь деньги, — велела я.— Что, сразу так и скажешь где бабки лежат? — недоверчиво нахмурился он.— Все возможно, может и скажу. Но в любом разе половина суммы в задаток не помешает.— Будет результат — будут и деньги, — усмехнулся он.— Я тебе не хачик с мандаринами, чтобы торговаться, — ехидно процитировала я его же. — Так что приготовь деньги, и не волнуйся, со мной не пропадешь.И я не дожидаясь ответа выпрыгнула из джипа.— Во сколько позвонить? — донеслось вслед.— Сама позвоню, — небрежно помахала я рукой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80