Ширина у него была почти как у подоконника. На сундуке лежал черный чемодан, а на чемодане сидел игрушечный шарнирный кролик на небольшой веревочке.– В этом сундуке хранится личное состояние Чарли, – сказал Линдберг, стараясь говорить весело. – Его игрушки. Боюсь, у него их слишком много.Я улыбнулся, глядя на него через плечо.– Когда он вернется, вы купите ему еще столько же, не так ли?Линдберг застенчиво улыбнулся.– Я его избалую.– Ну и правильно, – сказал я, опускаясь на колени перед сундуком. – Этот сундук не был отодвинут от окна?– Нет.– А этот чемодан?– Нет.– На чемодане и сундуке не было грязи или царапин?– Нет.– Где находился этот игрушечный кролик?– Там, где вы его видите. Он всегда тут стоял.Я встал.– Толщина стены дома полтора фута, а наружный подоконник имеет почти такую же ширину. Тому, кто поднялся по лестнице, нужно было преодолеть расстояние в три фута, чтобы проникнуть в эту комнату. Он умудрился преодолеть это расстояние и не оставить грязи, не сдвинуть с места сундук, не сбить с него чемодан и игрушку, не поднять шума... звучит очень неправдоподобно.Линдберг молчал.Я открыл окно и ощутил порыв холодного ветра. Ставни не закрывались.– Ставни на других окнах такие же кривые, как эти?– Нет.– Должно быть, они знали об этом, – сказал я, безуспешно пытаясь закрыть ставни.– Внизу нашли стамеску, – сказал Линдберг. – Видимо, они собирались взламывать ставни. Им просто повезло, что они выбрали это окно.– Я не знаю, для чего еще могла предназначаться эта стамеска, если не для того чтобы заставить кого-то предположить то, что сейчас предположили вы. Это окно не было взломано, не так ли?– Да. Оно не было закрыто. Мы запираем ставни, но не окна.– Но это окно находится прямо над незанавешенным окном вашего кабинета. Похитители, если бы они не знали о сломанных ставнях, скорее полезли бы в детскую через балконную дверь над черным ходом.– Теперь вы рассуждаете, как Шварцкопф, – сказал Линдберг.Прекрасно, – сказал я. – Значит, он рассуждает, как коп.– Значит, вы остаетесь при своем мнении. Вы убеждены, что похищение совершено «своими».– Я не высказываю своего мнения. Я просто не хочу торопиться с выводами. Самая опасная и самая частая ошибка для следователя – это делать поспешные выводы о том, кто и что стоит за преступлением. В вашей библиотеке я заметил несколько монографий и научных книг.– Да.– В науке, если вы начнете исследование, будучи убежденным в правильности того, что вам еще предстоит доказать, результат скорее всего будет плачевным, не так ли? Потому что вы будете искать только те факты, которые доказывают вашу точку зрения.Линдберг кивнул.Я подошел к нему. Он по-прежнему стоял в дверях.– Вы не хотите думать, что тут могут быть замешаны ваши слуги, не так ли? Вы им доверяете. Вы хорошо к ним относитесь.– Я нанял их, – сказал он.В этом-то, конечно, и состояла суть проблемы: если это сделал кто-то из прислуги, то в конечном счете ответственность ложилась на Линди. Разумеется, ему не хотелось, чтобы дело обстояло именно так.– В науке, – сказал я, – истина иногда причиняет боль. Вы бы не пожелали, чтобы врач вам лгал, не так ли?– Конечно, нет.– Тогда я не буду вам лгать. Не буду я и заискивать перед вами, а буду откровенно говорить то, что считаю верным.Некоторое время, показавшееся мне вечностью, лицо его оставалось непроницаемым. Я решил, что переступил грань дозволенного с Линди, и внутренне уже приготовился к возвращению в Чикаго, что было куда более приятной альтернативой, чем оставаться здесь в качестве жалкого подхалима.Но возвращаться мне не пришлось, поскольку Линдберг вдруг улыбнулся широко и непринужденно.– Вы не против, если я буду называть вас Нейтом?– Сочту за честь, – ответил я серьезно. – А мне можно называть вас как-то иначе, чем «полковник», потому что когда я произношу это слово, ко мне поворачиваются восемь голов.Он негромко рассмеялся и протянул мне руку, словно мы только что познакомились.– Друзья называют меня Слимом. Я буду признателен, если вы будете называть меня так, хотя бы в более или менее узком кругу.Мы легко и раскрепощенно пожали друг другу руки.– О'кей... Слим, – решился я, желая проверить, как получится. – Когда будет нужно, я буду обращаться к вам более официально.– Благодарю.Мы начали спускаться по лестнице, на которой нас встретил Шварцкопф, своей дурацкой формой похожий на швейцара в гостинице.– Полковник, – сказал он, – агенты Айри и Уилсон ожидают встречи с вами. Глава 5 Элмер Айри и Фрэнк Уилсон ждали в кабинете Линдберга. Они не сели и стояли, держа шляпы в руках, все в черном, словно владельцы похоронного бюро.Айри и Уилсон были типичными представителями правоохранительных органов, и галстуки разного цвета не делали их менее похожими: обоим было за сорок, оба в темных круглых очках, как у Роберта Вулси из комедийной труппы Уилера и Вулси, у обоих мрачные физиономии, квадратные челюсти, темные волосы, оттопыренные уши – они были одинаковыми, как пара носков.Айри был старшим: он был руководителем группы разведки Налогового управления. Чтобы различить их, нужно было посмотреть им на головы: Уилсон был лысоват и числился при Айри старшим агентом.Увидев меня, они обменялись невыразительными взглядами, но в этой невыразительности было более чем достаточно презрения.Айри шагнул вперед и, чуть скривив в улыбке губы, протянул Линдбергу руку и сказал:– Большая честь встретиться с вами, полковник. Жаль, что мы не познакомились с вами при других обстоятельствах. Это агент Уилсон.Уилсон подошел и пожал руку Линдбергу со словами:– Для меня большая честь познакомиться с вами, полковник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171