– Элис!
Она обернулась, надеясь вопреки всему, что, быть может, он удостоит ее на прощание хоть одним добрым словом.
– Я хочу получить от тебя письменное заявление за подписью Хоторна, подтверждающее, что ему известно о том, что ты моя дочь. И что ты помолвлена с Кларком.
На какой-то миг ею овладело непривычное смущение.
– Отец, мы оба знаем, что Кларк никогда официально не просил у тебя моей руки.
«Да и собирается ли он вообще делать мне предложение?»
Кларк часто являлся к ним с визитами, обедал в обществе ее родных, брал ее с собой на загородные прогулки в экипаже, однако еще ни разу не позволил себе ни одного мало-мальски романтического жеста – например, никогда не целовал ее. И не преподносил ей розы. С юных лет Элис всегда мечтала получить в подарок от мужчины букет роз – не важно, какого цвета. И еще она мечтала о замужестве. О доме, который они создадут вместе с любимым человеком, с изящной оградой и садом, полным самых разных цветов – в первую очередь, конечно, роз.
– В моих глазах ты все равно, что помолвлена, и я не хочу, чтобы у Хоторна были основания требовать пересмотра судебного решения после того, как мы одержим победу.
Его слова заставили ее до боли стиснуть зубы. Еще ни разу в тех немногих случаях, когда она выступала в суде против Содружества, отец не требовал от нее подобных заявлений.
– Ты его получишь. Можешь быть уверен, никаких нарушений в ходе процесса допущено не будет. И, будь я на твоем месте, я бы не забывала о том, что этим делом занимается Кларк, а не ты.
С этими словами Элис покинула контору, собрав все свое самообладание и держась при каждом шаге за стену.
– Боже праведный, – прошептала она, едва оказавшись на улице и прислонившись к фонарному столбу, – во что только я ввязалась?
Глава 4
Когда Элис на следующее утро переступила порог конторы, Лукас Хоторн уже ждал ее. Бывают дни, ради которых едва ли стоит вставать с постели, подумала она мрачно, едва распахнув дверь и увидев его.
Он сидел за письменным столом, положив на него ноги в ботинках из лучшей кожи и глядя сквозь маленькое окно конторы на оживленную улицу внизу. Когда она вошла, он даже не шевельнулся, словно не замечая ее присутствия. Солнечные лучи, проникавшие сквозь закопченные стекла, подчеркивали его профиль, и Элис уже в который раз была поражена эффектной внешностью этого человека.
Как мог такой изумительно красивый мужчина, как он, быть убийцей? Впрочем, как мог человек из хорошей семьи быть владельцем притона для азартных игр, полном полураздетых женщин и старых жуиров, где спиртное лилось рекой? Элис вынуждена была признать, что не все в этом мире происходит в соответствии со здравым смыслом.
– Я рада видеть, что вы уже удобно устроились, – произнесла она холодным, ровным тоном.
Лукас посмотрел в ее сторону. Взгляд его остановился на ее губах, и она заметила вспыхнувший в его глазах огонек. Их выражение лишало ее способности дышать, по спине пробежали мурашки, и это не на шутку ее рассердило. Элис поджала губы, однако ответом ей послужила все та же широкая нагловатая ухмылка. Ее ярость, похоже, только забавляла его. По крайней мере, он уже не казался ей опасным, как при их первой встрече. Убрав со стола длинные ноги, Лукас поднялся с места. Высокий, широкоплечий, он превосходил ее ростом на целую голову, так что ей пришлось вытянуть шею, чтобы посмотреть ему в лицо.
– Удобно? – Он бросил взгляд на жесткое кресло и поморщился. – Скажем лучше, что я исполнил ваш приказ, мэм. – Голос его был таким же приторно-сладким, как виски с медом, которое она позволяла себе в тех редких случаях, когда заболевала гриппом.
– Если не ошибаюсь, вы говорили, что ждете меня ровно в девять часов. Минута в минуту, – добавил Лукас с видом добродушного озорства. Затем он взглянул на часы, которые совершенно ясно показывали, что было уже половина десятого, и приподнял брови: – Я явился сюда точно в назначенное время.
А она, как назло, опоздала. Впрочем, у нее имелись неотложные дела.
Несмотря на то, что ее семья могла гордиться прекрасным старинным именем, у них никогда не хватало денег, чтобы обеспечить себе подобающее положение в обществе. И хотя Элис жила всего в нескольких шагах от родительского дома, она пыталась поддерживать видимость независимости – сама заботилась о стирке собственного белья, сама готовила себе завтрак и ленч и только ужинала, как правило, в кругу родных. Как бы ни было ей неприятно в этом признаваться, но в желудке у нее частенько громко урчало к тому времени, когда дядя Гарри подавал ужин на стол.
Сегодня утром, едва проснувшись, она обнаружила, что в ее крохотной кухне совсем не осталось продуктов. А когда она бегом устремилась в большой дом, оказалось, что отец уже отправился в суд, дядя, служивший начальником городской полиции Бостона, – в участок, а Макс – на свою работу в банк. Вся оставшаяся после завтрака еда была аккуратно сложена в ящик со льдом, кофейный прибор вымыт и убран в шкаф, так что на столе не осталось даже крошки хлеба. Элис мысленно корила себя за то, что трое неженатых мужчин проявляли куда больше способностей по части домашнего хозяйства, чем она сама. В довершение к прочим бедам все ее пригодные для работы блузки были сложены на мягком кресле в груду, к которой она мысленно прикрепила ярлычок: «Нуждаются в стирке».
Собравшись с духом, она заметила, что Лукас уставился на нее – или, вернее, на ее одежду.
– В чем дело? – осведомилась она с видом оскорбленного достоинства.
Его полные губы скривились в усмешке, в голубых глазах снова вспыхнула искорка веселья:
– Так, ни в чем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112