Наконец она неторопливо произнесла:– Хорошо, пусть Тревельян отсылает дитя. Я уже не могу видеть, как она…Голос старухи оборвался, словно слова ранили ее язык.– Равенна будет находиться под самым лучшим присмотром. Тревельян может заплатить за это и готов пойти на расходы. Гранья, по-моему, он просто боится ее. Наверно, так будет лучше всего.Равенна вошла в комнату со стареньким оловянным блюдом в руках, на котором уместилась щербатая чашка и чайник из белого фарфора. Поставив блюдо на столик возле священника, она стала наливать чай.– Дитя, отец Нолан хочет поговорить с тобой. Присядь.Равенна потупилась. Сердце ее колотилось от тревоги и страха. Она знала, что ее ждет. Тревельян прислал священника прежде, чем отдаст ее магистрату.– Равенна, дитя мое, ты очень похорошела. Теперь ты у нас юная леди, правда? – начал мягким голосом отец Нолан.Равенна не могла оторвать глаз от пола. Ей хотелось заплакать, убежать, закричать, но она не могла этого сделать. Она сама виновата. Зачем ей понадобилось принимать вызов Малахии, зачем… зная, чем придется платить, если ее поймают. А лорд Тревельян поймал ее.– Я ничего не украла из замка. Клянусь, я не крала. Мне просто нужно было раздобыть несколько волосков господина, чтобы доказать, что он не колдун, – прошептала она едва слышно – так, что священнику пришлось даже наклониться, чтобы расслышать ее.– Все это я уже слышал.Равенна кивнула, глаза ее налились слезами. Ее заберут отсюда, и некому будет заботиться о Гранье. Наверно, бабушка умрет из-за ее глупости. Ей захотелось тоже умереть.– Девочка, Гранья решила, что тебе пора идти в школу. Что ты думаешь об этом?Подняв головку, Равенна удивленно поглядела на Гранью.– Таким будет мое наказание?– Считай это не наказанием, деточка, а скорей… – Отец Нолан обратился к Гранье за помощью, но и глаза старухи были уже полны слез. – Считай это привилегией. Из юных девиц графства Лир немногие могут позволить себе поехать учиться в школу, где учат молодых леди.Равенна глядела на священника, не обретая утешения в его словах. Все школы, о которых она слыхала, были почти незамаскированными работными домами. Там ее ждут одни только несчастья, однако выбора нет, надо ехать. Она попалась, и нужно платить.– Ты познакомишься с другими, такими же как ты молодыми леди и подружишься с куда лучшим кругом людей, чем эти оборванцы, с которыми ты носишься.– Но кто будет заботиться о Гранье, если я уеду? – спросила она с отчаянием в голосе. На всем свете лишь Гранья любила девочку, и только к ней она относилась с самозабвенной любовью. Вся жизнь Равенны прошла возле Граньи. Обе они были отверженными в чужом краю… в краю, который Равенна любила всем сердцем, ибо, кроме Ирландии, она не знала другого дома. Они не имеют права отрывать ее от дома. Не имеют.– Фиона будет каждый день проведывать Гранью.– Но кто заплатит за ее помощь?Священник явно смутился. И поглядел на Гранью.– Дитя, ты не должна забивать этим свою головку. Средства, которыми располагает твоя бабушка, позволяют ей позаботиться о себе. Раз у нее есть деньги, чтобы отправить тебя в школу, значит, их хватит и на то, чтобы заплатить Фионе.– Но кто же даст их, если не мой отец? – Равенна смахнула слезы, скатившиеся с ресниц. Взгляд ее переходил от священника к Гранье и обратно. Но оба они молчали. – Лорд Тревельян отсылает меня, чтобы наказать, так?– Пожалуйста, не надо так думать, – отец Нолан посмотрел на Гранью. – Отправить тебя в школу решила бабушка, она и заплатит за это из собственных средств… полученных, вне сомнения, от благородной души, некогда воспользовавшейся ее снадобьями.Объяснение как будто бы удовлетворило Равенну. Но она догадалась, что это дело рук Тревельяна, она знала это. Лорд Тревельян карает ее, и уклониться от наказания невозможно, ибо она виновата.Она молча слушала, как священник рассуждает о ее будущем, но перед глазами ее, остекленевшими и отрешенными, стоял человек, который разлучал ее с домом и дорогой бабушкой. Неважно, заслуживает ли она такого наказания, или нет, – ведь властелин Тревельян отбирает у нее все… все, что дорого ей. Помилуй, Боже, как она ненавидит его. * * * – Равенна.Она услыхала собственное имя, когда наемный экипаж поворачивал с аллеи, ведущей от коттеджа Граньи. Прошло три дня, и все планы отца Нолана в отношении ее отъезда оказались исполненными. На ней было самое ненавистное платье из темно-синей шерсти с темной полосой вокруг воротника и баски. Не позволявший согнуться корсет делал совершенно плоской юную грудь, а шнуровка была затянута так, что Равенна едва могла дышать. Волосы, обычно густой черной гривой спускавшиеся по спине, были заплетены в тугие косы и заколками прикреплены к голове. Но что хуже всего – ее ноги – розовые после долгого мытья – были заточены в пару черных кожаных ботинок, таких новых и жестких, что каждый шаг давался ей с мукой.С наемным экипажем прибыла и женщина в черном платье, которая будет ее спутницей в путешествии до Лондона, – до Веймут-хэмпстедской школы для юных леди. Равенна без слез простилась с Граньей, заставив себя быть отважной и смириться с наказанием, но все равно ей потребовалось совершить усилие над собой, когда Гранья прижала свою внучку к груди и поглядела на нее сверху вниз… Боль делала ее дорогое морщинистое лицо еще более старым.Экипаж отъехал, и пришли слезы, уже незаметные для Граньи… Равенна не могла скрыть их от одетой в черное незнакомки.– Равенна! – вновь позвал голос.Не обращая внимания на неодобрительное выражение на лице компаньонки, Равенна высунула голову в окно кареты.– Малахия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130