Мужчины глядели сурово и мрачно, женщины крепко прижимали к себе детей, чтобы они не мешали тем, кто оказывал помощь.Равенна без всякого стеснения пробилась через толпу. Ее охватила страшная паника; она словно знала уже – то, что обнаружится посреди толпы, знаменует собой неизбежность.– Он умер? Наверно, уже скончался бедняга? – перекликались голоса. Протолкавшись мимо каких-то мужчин, ощутив болезненный толчок в самое сердце, Равенна обнаружила, что стоит перед черной каретой с крытым лаком гербом Тревельянов на дверце.– Осторожно с ним… потише там, братцы, – негромко сказал стоявший возле нее мужчина.Равенна принялась расталкивать мужчин, переминавшихся перед нею. Теперь она была уже у самого передка кареты. С него снимали тело, залитое кровью.Тревельян, простонала Равенна, еще не видя лица, не зная, мертв или жив господин замка.Впереди тело передавали с одних рук на другие; сзади рыдала женщина. Секунды казались минутами, словно сам Господь Бог собственной рукой замедлял течение времени. Чтобы пробиться еще раз через толпу, ей потребовались все силы.Мужчины переложили тело в телегу. Равенна прижалась к деревянной стенке, сердце ее стучало как молот. Лицо. Она должна увидеть лицо.– Симус! Симус! – стенала женщина за ее спиной. Равенна поглядела на раненого. Действительно, в телеге лежал Симус, кучер Тревельяна. Лицо его было смертельно бледным, челюсть обмякла, глаза были плотно сжаты. Он получил ранение в грудь, и теперь с жизнью Симуса связывала лишь тонкая ниточка.Толпа, собравшаяся вокруг, закрыла лежащего от Равенны. Какое-то время она просто не имела сил сойти с места, даже просто шевельнуться. Это не Тревельян! Это не Тревельян, говорила она себе, презирая странное облегчение, которое приносила ей эта мысль. И вдруг, к ужасу Равенны, ее осенила другая.Обернувшись, она посмотрела на брошенную карету и обратила внимание на оставленные пулями отверстия. Дверь соскочила с петель, и внутри кареты было темно… отчаяние подсказывало Равенне, что внутри кареты не может быть жизни.Неужели Тревельян находится в карете? Что, если его оставили там потому… что теперь ему уже не нужна помощь?Задохнувшись от внезапного прилива чувств, Равенна метнулась к карете, чтобы заглянуть внутрь. Ум ее протестовал, представлял ту картину, которая может открыться взору, но рука – рука крепко держала дверцу, открывая ее. Она должна узнать, что произошло с графом. Более того – увидеть это собственными глазами. Она должна была увидеть его – желание это превратилось в едва ли не духовную потребность. Если он действительно мертв, ей всю жизнь предстоит гадать, не она ли сразила графа в некой мистической обители, области пребывания гейсов.– Его там уже нет, мисс, – сказал ей англиканский священнослужитель Драммонд, заметив, что она повернула металлическую защелку на двери кареты.– Где… где же он? – неуверенным голосом пробормотала Равенна, глядя на старика. Неужели его уже унесли? Сохранить жизнь, находясь при этом в худшем состоянии, чем Симус, просто немыслимо. Значит, его положили у дороги. А кто-нибудь сейчас находится возле него? И держит за руку… За руку, которая скоро превратится в лед?Паника овладела Равенной. Она же не любит Тревельяна. Она же поклялась никогда не иметь с ним дела.Быть может, причиной всему является Симус, или пролитая кровь… или горькая уверенность в том, что Малахия, даже если он не нажимал на курок, прекрасно знал человека, превратившего мирный сельский пейзаж в юдоль страдания. Но в душе своей она понимала, что дело совсем не в этом. Тревельян, Тревельян. Имя его заклинанием, песней друидов звучало в ее ушах. Она должна найти его.– Поглядите туда, мисс. – Драммонд показал за ее спину – в сторону таверны Дойля.Она повернулась. Взгляды их встретились мгновенно.Тревельян стоял прямо под вывеской таверны вместе с отцом Ноланом. Правую руку граф прижимал к боку, и Равенна заметила кровь на повязке. Пустяковая рана явно не обеспокоила графа, ибо глаза его горели не от боли, а от ярости. От бешенства. Она пожалела тех, кто посмел обойтись с ним подобным образом.Все в толпе – мужчины, женщины и дети – умолкли, глядя на них. На секунду отвернувшись от Тревельяна, Равенна обнаружила, что все глаза устремлены на нее. Неужели все обитатели Лира знают об этом вздорном, нелепом гейсе? И они осуждают ее за случившееся? Или, может быть, Тревельян сам поверил в гейс и считает ее косвенной причиной случившегося несчастья.Резко отвернувшись, она пошла из городка, сдерживаясь, чтобы не побежать. Непонятное желание броситься к Тревельяну, коснуться его, ощутить теплоту рук, увидеть живые и чистые сине-зеленые глаза жгло ее словно огонь… сущности которого она не знала. Теперь она стремилась домой. Картошка и О'Ши были забыты, Равенна хотела теперь забыть свои страхи и смутившее ее волнение, разбушевавшиеся при мысли о гибели Тревельяна… Ей не следует впредь даже вспоминать обо всем этом.– Тебе жаль, что они промазали?Тревельян говорил ровным голосом, быть может, лишь чуть отдававшим злостью. Сильная ладонь его легла на руку Равенны. Прямо посреди дороги граф вынудил ее повернуться к нему лицом. Ей хотелось бить и бить его кулаками; пережитый страх за него и позорная радость заставили Равенну заново возненавидеть Ниалла.– Я не имею никакого отношения к случившемуся, и вы знаете это. Вы знаете это! – Равенна кричала.– Я знаю.Эти два слова обескуражили девушку. Поглядев на Ниалла, она едва не бросилась к нему: ей хотелось уткнуться в грудь Ниалла и выплакаться.– Кто это сделал? – прошептала она, опасаясь ответа, но тем не менее желая все знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130