..
Публика, однако, была поражена. Дети завизжали от страха, священ-
ное привидение завыло, как майский кот - право же, что значит идти на
поводу у зрителя! Если священное привидение действительно так выглядело
- откуда же у него взялись последователи?
Не успела я об этом подумать - и на тебе, вот и служители Ордена
Лаш на сцене появились! Целых четверо, ибо у южан большая труппа; спе-
реди они выглядели как чучела в капюшонах, а сзади на каждом было нари-
сованно по скелету - это аллегорически объясняло, что братья Лаш на са-
мом деле сеют смерть. Публика зааплодировала - говорят, среди горожан
полно еще свидетелей Мора, того самого, что девятнадцать лет назад сож-
рал половину жителей округи; того самого Мора, который, по слухам, и
вызван был служителями Лаш...
Меня, по счастью, тогда и на свете не было; моя худая и бледная
мать любила рассказывать, каким мощным, богатым и знатным был наш род.
Мор расправился с ним за несколько дней: мой дед и бабка, а также
дядья, тетки, кузены и кузины достались одной огромной могиле, их дом -
огню, а имущество - мародерам. Из всей семьи уцелели только моя мать и
ее младший брат; остатки огромного состояния таяли на протяжении десяти
лет, мое детство прошло в огромной пустой комнате, где было полно поро-
дистых собак и редкостных, в беспорядке разбросанных книг...
После смерти матери дядюшка заточил меня в приют. Из приюта меня
вызволил Флобастер.
...Флобастер шумно дышал у меня над ухом - ясно, что южане имеют
успех и нам придется здорово посопеть, чтобы переманить к себе глупую
публику.
"История Ордена Лаш" завершилась ко всеобщему удовольствию - розо-
вощекая дамочка, изображавшая Справедливость, повергла "братьев Лаш" в
ловко откинутый люк, откуда они еще долго стенали и жаловались. Публика
хлопала, как бешеная - Флобастер сделал кислое лицо и зашипел на Муху,
когда тот попытался хлопать тоже.
Мы не начинали еще с полчаса, потому что совсем рядом случился по-
единок барабанщиков. Оба были по уши обвешаны своими инструментами - да
еще тут же помещался прямо на земле барабан-чудовище размером с коло-
дезный сруб. Грохот стоял - уши затыкай; толпа подхлопывала да подсвис-
тывала, бедняги лезли из кожи вон, их барабаны ревели и плакали - и все
же ни один не мог перещеголять другого. Наконец, хозяин чудовища вско-
чил на него ногами, заколотил что есть мочи, запрыгал, будто ему пятки
жжет, сорвал шквал аплодисментов - и сразу же с треском провалился вов-
нутрь, в барабан. На том поединок закончился.
Настало наше время - и на суд зрителей была представлена "Игра о
принцессе и единороге".
Мне нравилась эта пьеса. Флобастер перекупил ее у какого-то бродя-
чего сочинителя; в ней говорилось о принцессе (Гезина), полюбившей бед-
ного юношу (Бариан), а злой колдун возьми да и преврати возлюбленного в
единорога. Правда, как по мне, если уж колдун злой-таки, то не станет
он в благородных единорогов превращать! Он чего-нибудь попротивнее най-
дет - ведро помойное или башмак дырявый... Правда, попробуй сыграй по-
том пьесу, где героя превращают в поганое ведро...
Мага играл Фантин - наш вечный злодей. Он как никто умеет страшно
хмурить брови, кривить рот и зловеще растягивать слова; справедливости
ради следует сказать, что больше он решительно ничего и не умеет. Он
добрый и глупый, наш Фантин. На таких воду возят.
Бариан и Гезина пели дуэтом - у Гезины тонкий, серебряный голосок,
от него сходят с ума не только купцы на ярмарках, но даже знатные гос-
пода... Правда, Гезина ни поцелуя не допустит без "истовой любви". На
моей памяти таких любовей было шесть или семь.
Спектакль шел ни шатко ни валко; ближе к финалу публика заскучала.
Немножко поправила дело сцена превращения - Муха что есть сил колотил в
медный таз, Флобастер потрясал листом жести, а Бариан корчился в клубах
дыма (это я подожгла под помостом пучок мокрой соломы). И все равно к
финалу толпа перед нашей сценой заметно поредела.
Южане скалили свои белые зубы. Надо было спасать положение.
Муха по-быстрому обежал публику с тарелкой - меньше половины - и
тут же объявил "Фарс о рогатом муже". К нашим зрителям прибавилось еще
несколько заинтересованных горожан - тут-то я увидела Господина Блонди-
на.
Это было немыслимо. Он возвышался над толпой на целую голову -
эдакий мячик на гребне волн. Он был голубоглаз до неприличия - с любого
расстояния глаза его горели, как два кусочка льда, подсвеченного солн-
цем. Он был не то чтобы молод, но назвать его стариком не поворачивался
язык. Я в жизни не встречала столь благородных лиц; он был как ожившая
статуя, как бронзовый памятник великому воителю. Теперь этот памятник
поглядывал в нашу сторону, раздумывая, видимо, уходить или остаться.
Господин Блондин, не уходите!!
Я еле дождалась, пока Флобастер, вооруженный принадлежностями кан-
целяриста, закончит свой монолог - он-де суровый муж, и жена его - све-
точ добродетели.
Он еще договаривал последние слова, когда на сцену вылетела я - с
накладной грудью и оттопыренным задом. Вылетела, как горошина из трубки
шкодника; на всей площади для меня существовал сейчас один только зри-
тель.
Ах, я отчаявшаяся женушка, такая добродетельная, такая добро-
де-етельная, может быть, добрый муженек позволит мне повышивать гладью
на пару с подруженькой?
Подруженька выплыла из-за кулис, покачиваясь на тонких каблуках.
На свет явились пяльцы размером с обеденный стол; по мере того, как я
нежно напевала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20