Она не знала, как быть. Пожалуй, не стоит ждать утра, чтобы привезти сюда Джулию Бэнкрофт.
Мария убрала влажные волосы с лица матроса, гадая, откуда родом он мог быть… вероятно, из Средиземноморья. Неожиданно он приподнял веки и уставился на нее гипнотизирующим взглядом ярко-зеленых глаз.
Глава 4
После целой вечности, проведенной в холодной воде, после онемения и отчаяния его вытащили на берег. Вытащенный из воды, он самопроизвольно вышел из напоминающего смерть транса, который и позволил ему выжить. Он смутно помнил, как долго шел, спотыкаясь, поддерживаемый кем-то, как провалился в черноту – и как очнулся… в раю.
Женщина, склонившаяся над ним, больше походила на мечту, чем на реальную женщину, и в то же время тепло, исходившее от нее, говорило скорее о земной, нежели о небесной ее природе. Глаза ее были теплого темно-карего оттенка, и облако золотистых волос окаймляло безупречный овал лица. Она светилась в свете лампы. Гадая, не умер ли он и не попал ли в иной мир, он поднял дрожащую руку и прикоснулся к этим чудесным прядям. Они были словно сплетены из тончайшего шелка.
– Вы теперь в безопасности. – Она откинула свои длинные волосы за спину и скрутила их в мягкий узел на затылке. Каждое ее движение было исполнено грации. – Вы говорите по-английски?
Ему пришлось задуматься над ее вопросом. Английский. Язык. Понимание. Он облизнул сухие губы и прошептал:
– Д…да.
– Хорошо. Это упрощает дело. – Она обняла его рукой за плечи и приподняла так, чтобы он смог пить из стакана, который она поднесла к его губам. Он стал жадно глотать воду, подумав о том, как странно, что ему так хочется воды после того, как вода чуть было его не убила. И как унизительно чувствовать себя настолько слабым, чтобы не в силах даже пить без посторонней помощи.
Когда он напился, она убрала стакан и нежно уложила его вновь. На ней были ночная сорочка и домашний халат, наряд приятно волновал.
– У вас невероятно зеленые глаза, – заметила она. – Зеленые глаза при такой смуглой коже.
Глаза у него зеленые, а кожа смуглая? Он перевел взгляд на свою правую руку и внимательно на нее посмотрел. Кожа была светло-коричневой, на несколько оттенков темнее, чем ее кожа цвета слоновой кости. Он понял, что понятия не имеет, как выглядит, если не считать цвета кожи и обилия ссадин. Или как он должен выглядеть.
– Как вас зовут? – спросила она.
Он порылся в памяти, но не нашел ответа на ее вопрос. Никакого представления об имени, о месте, откуда он родом, о прошлом – одна пустота. Это, должно быть, неправильно. Его пронзил страх, пугающий более, чем холодное море, которое чуть было не поглотило его. Он был никто, оторванный от прошлого и брошенный в неизвестное настоящее. Ужас пульсировал в каждой клеточке его существа. Стараясь унять страх, он выдавил:
– Я… я не знаю.
Увидев его страх, она зажала его холодную руку между своих теплых ладоней.
– Вы пережили серьезное потрясение. Потом, когда вы окончательно придете в себя, вы наверняка все вспомните. – Она нахмурилась. – Неужели вы забыли, что я – ваша жена, Мария Кларк?
– Моя… моя жена? – Он в недоумении уставился на нее широко распахнутыми глазами. Как он мог забыть, что женат на такой необыкновенной женщине? Но даже если он не помнил свою жену, страх его отступил, когда он, как безумный, сжал ее руку.
– Тогда… я самый счастливый человек на свете.
Она тепло ему улыбнулась:
– Отдыхайте, а я пока схожу за чаем и бульоном и пошлю за своей знакомой. Она фельдшер, скоро приедет и, надеюсь, сможет вылечить рану у вас на голове. К завтрашнему дню вы, наверное, все о себе вспомните.
Он непослушными пальцами ощупал рваную рану вдоль левого виска. У него было столько ушибов и синяков, что он не замечал каждую из травм по отдельности, но сейчас, когда она заговорила об этом, он ощутил, что голова его чертовски сильно болит.
– От чаю бы… не отказался.
– Я сейчас вернусь, – пообещала она и выскользнула за дверь.
После того как она ушла, он уставился в потолок. У него была жена. Ему очень не нравилось то, что он ничего не помнил о прелестной женщине, спасшей его, и о том, что женат. Легко было представить, как он целует ее и прочее, но настоящих воспоминаний не было. И это казалось ужасно несправедливым.
Ее отсутствием он воспользовался, чтобы порыться в памяти. Ему пришлось приложить усилия к тому, чтобы заставить себя не скручивать простыни в узлы от нервозного состояния. Он узнавал окружающие его предметы. Кровать, одеяло, камин. Розовый отсвет на небе за окном. Это, должно быть, рассвет… Странно, но второй набор слов всплывал отчетливее, чем первый. Паланг. Камбал. Ааг. Он был уверен в том, что эти слова означают то же, что и приходившие ему на ум английские слова. Получалось, что он знал и другой язык, хотя не имел представления какой.
Но личных воспоминаний у него не было. И вновь он с трудом подавил накативший страх. Он испытывал панический ужас от мысли, что он совершенно одинок и беспомощен и даже не знает, что может ему угрожать. Странное дело, но где-то в глубине сознания жило ощущение, что этот случай – не первый, когда он оказывается в отрыве от собственного «я». Возможно, именно поэтому так силен был его страх. Но он ничего не мог вспомнить о той, другой ситуации, какой бы она ни была. Он пережил ту прежнюю потерю. На этот раз с ним была жена, которая сказала ему, что он в безопасности. Она наверняка позаботится о нем до тех пор, пока он не окрепнет настолько, чтобы заботиться о ней.
Его уже радует, что он помнил самое главное: он мужчина, а Мария Кларк – женщина.
Мария спускалась на кухню, красная как рак от стыда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109