— Ты похожа на сирену, — наконец прошептал Колин.
— А кто ты? — прошептала в ответ Эмма. — Дух леса?
Снаружи донесся резкий крик чайки. Одна из лошадей переступила копытами по каменному полу. Другая фыркнула. Эти звуки разрушили сковавшие Эмму чары, и она спросила, кивнув на животных, которые закрывали от них выход из пещеры:
— А что они, по-вашему, обо всем этом думают?
Колин провел рукой по лицу.
— В Треваллане о нас, наверное, беспокоятся. Неизвестно, сколько продлится этот дождь. Может, поедем все-таки домой?
Эмма не спорила. Ей вдруг ужасно захотелось в спокойный, обжитой Треваллан. Она подошла к кучке размокшего бархата, который недавно был амазонкой, вытащила из нее юбку и подумала, как кстати сейчас был бы пакетик булавок.
К тому времени, когда они более или менее прикрыли наготу, дождь начал стихать. Но при всем том барон Сент-Моур и его баронесса вернулись в свой величественный дом в скандальном облачении. На Эмме были камзол Колина и промокшая бархатная юбка, которая все время норовила сползти с ее бедер на землю. Волосы у нее были в дичайшем беспорядке. На Колине были промокшая льняная рубашка и бриджи, которые, казалось, сели на несколько размеров. Шейного платка вообще не было.
— Господи! — воскликнула, увидев их, экономка. — Как вы думаете, — спросила она испуганно у камердинера, — они рассердятся на меня за амазонку? Когда я ее принесла, она как будто была в порядке.
Реддингс посмотрел на Колина, которого знал десять лет и видел во всяком виде, потом на его жену, за которой он с интересом наблюдал все последние дни, и сухо заметил:
— По-моему, они меньше всего беспокоятся об амазонке.
Миссис Трелони бросила на него укоризненный взгляд и поспешила на помощь Эмме.
— Жаль, что вы не взяли с собой горничную, миледи, — сочувственно сказала она.
Эмма истерически хихикнула. У нее был только один слуга — Ферек, и он очень даже хотел поехать с ними в Треваллан. Но она решила, что для медового месяца он не самый подходящий спутник.
— Первым делом вам надо принять горячую ванну, — продолжала экономка.
Она взглядом приказала стоявшим поблизости служанкам готовить ванну, а сама повела Эмму наверх, чтобы поскорее стащить с нее лохмотья.
Когда через несколько часов Эмма и Колин встретились за обедом, оба были вполне респектабельно одеты. С достоинством заняв свои места за столом, они принялись за трапезу. Манеры их были безукоризненны, но ели молодожены мало и разговор за столом не вязался. Когда один из них произносил какую-нибудь невинную фразу, а другой поднимал глаза, чтобы ответить, вдруг наступало напряженное молчание. Оба быстро отводили глаза, совершенно забыв, о чем шла речь.
— Устали вроде, — заметил один из лакеев, возвращаясь с подносом на кухню.
— Как бы не подхватили простуду, — отозвалась повариха. — Пробыть столько времени под дождем. Надо приготовить им горячий поссет.
Встав из-за стола и пройдя в дверь, которую ей открыл лакей, Эмма поняла, что не знает, куда идти. Сидеть одной в огромной гостиной ей совсем не хотелось. Глупо соблюдать городские условности здесь. Да и вообще ее томило какое-то беспокойство, и она была как на иголках.
Эмма поднялась к себе, взяла шаль и вышла на террасу. Туч на небе уже не было, и каменные плиты пола высохли. Она ходила по террасе, размышляя о том, что произошло в пещере. Почему ее преследует образ полуобнаженного Колина? Как ни старалась Эмма отогнать мысли о Колине, у нее ничего не получалось: то она представляла, как гладит его грудь, то вспоминала нежность его ласк и поцелуев. Эмма была потрясена глубиной и силой своего желания. Но она боялась верить себе. Подобные чувства опасны, они затмевают рассудок, искажают реальность и толкают человека на ужасные ошибки. Уж этому-то ее научили годы страданий. Да, сейчас она находилась в совершенно ином положении, но нельзя забывать, что ее замужество не что иное, как товарищеский союз, и Колин, судя по всему, не очень-то рвется к ней в постель.
Хотя… там, в пещере, он смотрел на нее совсем не на друга. Это была страсть, и от одного воспоминания у Эммы по телу пробежал трепет паники и предвкушения. Почему же Колин ничего не сказал и ничего не сделал, чтобы доказать свое право на нее?
Колин тоже пребывал в смятении. Он вспоминал розовую кожу Эммы, соблазнительные очертания ее груди и живо представлял себе, с каким наслаждением проведет рукой по ее животу вниз… Эти образы не оставляли его ни на минуту в покое, и, в конце концов, ему стало просто трудно сидеть в кресле.
«Собственно, почему я женился на Эмме? — раздраженно думал Колин. — Потому что этот брак обещал отсутствие всякого волнения и бурных чувств. Мы ведь вроде заключили ясный договор. Оба — взрослые люди, оба знаем жизнь. И вот, пожалуйста: сижу и распаляю себя мыслью о том, как бы овладеть собственной женой…»
Колин чертыхнулся. Надо, наконец, что-то делать. Однако как колотится сердце! Он допил портвейн и решил найти Эмму.
Эмма вздрогнула, когда Колин неожиданно появился на террасе.
— Уже поздно! — сказал он, беря быка за рога. — Нам пора ложиться спать.
— Что?
— Я сказал…
— Я слышала, что вы сказали.
Колин подошел ближе. Эмма отступила назад. Тогда он двумя шагами пересек разделяющее их пространство, схватил ее за плечи и заставил взглянуть себе в лицо. И увидел у нее в глазах отражение своих собственных воспоминаний о том, что произошло в пещере. Она не могла их подавить, так же как не мог их подавить он. Колин наклонился и приник к ней страстным поцелуем. Его пальцы до боли сжали ее плечи. На секунду Эмме стало страшно, но его поцелуй так пьянил, так соблазнял, так уговаривал отдаться ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105