Лоскут вискозы у его ног был необычайно ярким, как пламя. Пурпур резко ударил ему в глаза, он поморщился и крепко закусил губу. Перевел взгляд на стакан с виски в своей руке, и вдруг с виски что-то произошло. Оно стало ярко-алым.Кэссиди встал и швырнул стакан с виски в дверь. Раздался звук бьющегося стекла, но совсем незначительный, ибо как раз в этот миг комнату сотряс удар грома.Электрическая лампочка погасла.Он вытаращил глаза в полной тьме, пытаясь сообразить, где лампочка. Может, надо ее подкрутить. Вытянул руку, махнул туда-сюда, не нащупал ни лампы, ни провода, опустил, отступил к центру комнаты, вцепился в крышку стола. Снова треснуло, громыхнуло, и вдруг свет загорелся.Кэссиди стоял лицом к окну. Оно смахивало на причудливое зеркало из черного стекла, по которому бешено текли струи воды. Но на черном мокром фоне сияла какая-то белизна, а на белом мелькало что-то ярко-алое. Он вцепился в край стола, уставившись в окно и видя, как ярко-алое пятно движется. Оно поднялось, взлетело и исчезло.Было слышно, как что-то упало на пол. Опустив глаза, он увидал на полу ярко-алый лифчик.Его руки выпустили край стола. Он медленно пошел к кровати, приказывая себе забраться под одеяло, закрыть глаза, постараться заснуть, лег и начал натягивать одеяло на ноги, потом на плечи. В центре комнаты раздался звук скребущего по полу дерева, как будто отодвигали стул.Кэссиди сбросил одеяло с койки, свесил ноги и стал подниматься, но увидел перед собой такое, от чего моргнул и свалился назад на постель. Его словно ударили в грудь кузнечным молотом.Он увидел стоявшую в центре комнаты Милдред. На ней были туфли, чулки, ярко-алый пояс. Руки лежали на округлых бедрах. Высоко вздымалась обнаженная грудь с точно нацеленными на него сосками.— Иди сюда, — сказала Милдред.Он попробовал отвести глаза и не смог.— Иди сюда, — повторила она. — Я хочу тебе кое-что сказать.Ее голос был полнозвучным, густым, мягким, как сливочная ириска. Она улыбнулась, шагнула к нему.— Отойди, — сказал он.— В чем дело? — беспечно спросила она сливочным голосом. — Разве тебе не нравится то, что ты видишь?— Я видел это раньше.Она подняла руки к грудям, обхватила, продемонстрировав их полноту и тяжесть:— Они сейчас тяжелее, чем раньше.— Дешевая шлюха, — задохнулся он.— Да ты посмотри.— Знаешь, что я сделаю? Я...— Ну давай, посмотри.Это не трудно, сказал он себе. Надо только не думать о том, что он видит, надо думать о ней как о гадине.Он прилег на кровать, опершись локтями, оценивающе наклонил голову и признал:— Что ж, неплохо.Позволил себе выразить взглядом то, что собирался сказать.Взгляд стал жестоким.— Можем как-нибудь встретиться. Сколько берешь?Дошло до нее или нет, она пропустила это мимо ушей. Не сказала ни слова. Сделала к нему еще шаг.На скулах Кэссиди заиграли желваки.— По-моему, не стоит тебя обзывать. Наверно, надо двинуть тебе хорошенько.Она сочно, соблазнительно улыбнулась, оттопырив поблескивающую нижнюю губу, и возразила:— Ты этого не сделаешь.Потом как бы взлетела, не быстро, но все же внезапно, не грубо, но все же настойчиво, бросилась, обняла за шею, села к нему на колени. Прижалась ко рту губами, полными, влажными, бархатными и теплыми, становившимися все теплее. Потом стало очень тепло, а потом горячо.Он услышал пронзительный шепот:— Ты еще хочешь ту, другую женщину?Очень-очень медленно, но с могучим напором она всем телом прижималась к нему, ее руки лежали на его щеках, целующие губы разжигали огонь, пальцы двинулись к вискам, ерошили волосы, щекотали, ласкали.— Ты еще хочешь Дорис?Она уже совсем повалила его на одеяло. Он поднял глаза, увидел в ее глазах черное пламя, понял вдруг, что обнимает ее, и велел себе прекратить и заставить ее прекратить. Попытался отдернуть руки, они не послушались, но потом обхватили ее за талию, сбросили, однако не совсем. Ее губы, прижатые к его губам, что-то сделали, отчего он перестал двигаться и вроде бы обезумел.— Ну? — выдохнула она. — Еще хочешь ее? Ты уверен?Она сделала еще что-то. И еще что-то. Еще. Он слышал щелканье, стук сброшенных с ног и упавших на пол туфель. Этот звук стоял у него в ушах, назойливо проникая в сознание, вновь и вновь эхом звучал в голове. Это было эхо всех прошлых ночей, когда она сбрасывала туфли и они оставались в постели вдвоем, а на улице шел дождь.— Хочешь сам что-нибудь сделать? — Ее голос был низким и хриплым, а цвет темно-алым. — Хочешь снять с меня пояс?Он дотронулся до эластичной полоски на талии.— Помедленнее, — попросила она. Он принялся стаскивать пояс с бедер.— Помедленней, — повторила она. — Я хочу, чтоб совсем медленно. Ласково.Он очень медленно спустил пояс до колен, ниже колен, сбросил на пол. Потом сел и взглянул на нее, лежавшую на спине, улыбавшуюся ему. И потянулся губами к сочной пышной груди.— Возьми, — выдохнула она с полузакрытыми глазами, поблескивающими сквозь ресницы.Потом была сплошная роскошь, безумная пряность, и это продолжалось до тех пор, пока его неожиданно что-то не оттолкнуло. Он не имел понятия, что отталкивает его прочь. Это было что-то ощутимое, он это определенно чувствовал, но не признавал реальным. Просто не мог поверить, что ее руки упираются ему в грудь и толкают прочь.— В чем дело? — пробормотал он.— Убирайся.— Почему?— Потому.Он постарался собраться с мыслями:— А именно?Теперь он знал, она не шутит, не играет, действительно его отталкивает.Она толкнула сильнее, перекатилась к другому краю кровати, соскочила, обошла вокруг койки, пошла к столу посреди комнаты. Взяла пачку, вытащила сигарету, сунула в рот, чиркнула спичкой.Когда спичка загорелась, оглянулась и улыбнулась Кэссиди сквозь пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50