Он не произнес ни слова, просто стоял и наблюдал, как она выкинула меня вон.— Вы, должно быть, выдвинули слишком резкие обвинения?— А вы как поступили бы на моем месте? Видала я, как вы тут на меня собак вешали, только бы я разговорилась.— Прошлой ночью Вильгельма Руста пытались похитить именно Штрейхеры. Я видел, как они убили человека, мисс Киог. Не думаю, что вам стоит с ними связываться.— Я намерена иметь дело с любым, с кем я сочту нужным, — она направилась к кровати, где лежала се сумочка. Приличных размеров сумка из синтетической резины с кожаной лямкой. В такую сумочку свободно вошла бы провизия для пикника на четверых, или полное издание "Заката и падения Римской империи", или же кинокамера. Но всего этого в сумке не было. Там находился внушительных размеров автоматический "Люгер", который она быстро выхватила и наставила на меня.— С любым, с кем я сочту нужным, — повторила она. — Включая вас, мистер Драм. Ну, сейчас-то вы мне скажете, где находится Вильгельм Руст?— Вы знаете, что произойдет, если вы попробуете пальнуть из этой штуковины? — сказал я, делая шаг по направлению к ней. — Вы отлетите на полкомнаты, а в потолке будет дырка.— Вильгельм Руст. И не приближайтесь ко мне.— Я же вам уже сказал. Я всего лишь столкнул его с лодки. Думаю, что он жив. Йоахим Ферге считает, что он скрывается. А как поступили Штрейхеры, когда вы показали им этот "Люгер"? — моя речь лилась легко и свободно, но ладони стали влажными.Она усмехнулась, потом, видно, передумала и насупилась:— Зиглинда Штрейхер отобрала его у меня и вдобавок еще двинула кулаком по носу.— Я не буду бить вас по носу, — пообещал я, вытянув вперед руку.Она исследовала мою кисть и вложила в нее "Люгер". Он был тяжелый и заряжен.— Можно мне остаться с вами до тех пор, пока выйдет вечерняя газета? — спросила она."Вот так функционирует детское мышление, — подумал я, — мечется, словно резиновый шарик в настольном бильярде. Или мышление сумасшедшего. Сцена первая: "Люгер". Занавес. Сцена вторая: новые персонажи в исполнении тех же актеров, а "Люгера" как и не бывало".И здесь я вспомнил о Йоахиме Ферге. Его мысль работала таким же образом, однако в Ферге не было ничего ни от ребенка, ни от сумасшедшего. Просто у него была идефикс. Мания авторитарной личности. Он наскакивал на нее и так, и сяк, пинал, цеплял и заваливал, прыгал на ней вверх и вниз, сидел у нее на голове. У Ферге была своя логика, потому что у него все сфокусировалось на этой мании. А у Пэтти Киог был свой пунктик — гибель се отца.— Herr Бронфенбреннер готов держать пари, что те, кто пытался похитить или убить Вильгельма Руста, нанесут вам сегодня вечером визит. Если это Штрейхеры, то я хочу быть здесь.— Кто еще такой этот Herr Бронфенбреннер, черт побери?— А, извините. Это парень из газеты. Он всячески мне помогает, а если мне становится известно что-нибудь новенькое об операции "Айс Скейт", я сообщаю ему. Как вы думаете, они придут? То есть, Штрейхеры?— Ага, — сказал я.— Я могу остаться?— Нет, — отрезал я.— Хорошо, я буду ждать на улице. Я узнаю их и...— И что? Если бы у вас была хоть капля здравого смысла, вы бы уже упаковали свой чемодан, помахали Германии вашим славным хвостиком и первым же самолетом улетели бы в Штаты.— Вы знаете, что этого не будет. Ну пожалуйста, мистер Драм!Я чертовски хотел избавиться от нее, потому что чувствовал, что сегодня вечером опять начнут выскакивать всякие сюрпризы, которые, если уж они принялись делать это, вылетают с треском, ну прямо как шутихи в китайский Новый год. Но что, черт возьми, я мог поделать? Без меня она наделала бы еще больших глупостей, чем со мной. По крайней мере, здесь я буду иметь возможность за ней приглядывать.Я вздохнул и сказал:— Пэтти, тебе лучше называть меня Четом.Ее рот растянулся в улыбке, глаза засветились, и она вдруг стала удивительно хорошенькой.— О, Чет! — воскликнула она. — Дай-ка я тебя поцелую!В ней было что-то настолько изощренно манящее, что я решился и сказал:— Ну-ка.Начало поцелуя было таким же изощренным, как и она сама. Ее руки плотно сплелись вокруг моей шеи, губы покорно раскрылись, и я ощутил их, живые и горячие, под своими губами. Затем она издала тот же всхлипывающий звук, разомкнула объятия, отступила от меня и сделала кое-что. Я никогда в жизни не видел, чтобы так поступала женщина, хотя однажды был свидетелем того, как это сделал мужчина. Его отыскали пьяным и сообщили, что его жена умерла, когда врачи пытались извлечь с помощью кесарева сечения ребенка во время родов.Пэтти Киог поднесла к лицу свои маленькие твердые кулачки и изо всех сил ударила себя по скулам. Ее глаза наполнились слезами от тумака, которым она себя наградила, а, может быть, и от чего-то еще. Пэтти уселась на кровать, достала из сумочки губную помаду и тщательно подкрасила губы. Приведя себя в порядок, она спросила:— Может пойдем перекусим, пока газета еще не вышла? Глава 5 Пообедав в открытом кафе на первом этаже гостиницы, мы заказали кофе с бренди и стали ждать, когда привезут вечерние газеты. Мы поболтали о погоде, которая была жаркой и влажной, потом — о Семи Холмах, рейнском ущелье и замке неподалеку, где давным-давно некоего архиепископа сожрали мыши. Мы до дыр зачитали рекламные объявления туристических агентств, но чувствовалось, что и у Пэтти, и у меня на уме было совсем другое. Мы глазели на проходивших мимо нас жителей Бад-Годесберга: мужчины большей частью были стройные и хорошо сложены, внешне напоминая своих французских соседей из-за реки, женщины же, как правило, — широкобедрые, светловолосые и одеты, как нам показалось, слишком тепло для такой погоды.Потом мы увидели, как подъехал грузовик марки "Мерседес-Бенц".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63