Он перебил меня, и я вспылил:— Черт возьми! Девушка попала в передрягу, и в этом моя вина!— Ну вот, видите? Я же сказал, что они профессионалы! А что можете противопоставить им вы с вашими эмоциями?— Что вы намерены делать, чтобы найти Пэтти Киог?Он нахмурился одними бровями.— Если вы не удовлетворены нашей работой, — тихо произнес он с ядом в голосе, — то почему бы вам не обратиться с этим вопросом в американское посольство?Я стоял перед ним, и кровь прилила к моей голове.— Наверное, я зря трачу свое время, — произнес я.Он внимательно смотрел на меня. Он был абсолютно спокоен.— Да, — ответил он.Я шагнул по направлению к двери.— Herr Драм, — позвал он.— Да, — обернулся я.— Мюллер будет продолжать выполнять свои прежние задачи.— Ну и что это должно означать, черт возьми?— Пользуясь вашими словами, это было ваше упущение. В конце концов, вы нашли для нас Вильгельма Руста.— Боже мой, Мюллеру достаточно было только осведомиться у его сына!— У сына, да. Но не в Burschenschaft, здесь у нас не было ничего. Давайте, Herr Драм, продолжайте поиски Фреда Сиверинга.— А как быть с нашей договоренностью?— Здесь все кончено, но я не исключаю возможности к ней вернуться, если вам удастся что-то сделать.— К примеру, найти Штрейхеров и заставить их предстать перед судом по обвинению в похищении человека? — предположил я.— Может быть, и так.— Я найду для вас Штрейхеров, — пообещал я.Ферге зашелестел бумагами на своем столе.— Итак? — произнес я.Не глядя на меня, он ответил:— До свидания и желаю удачи, Herr Драм. Глава 8 В ту ночь я спал плохо и проснулся с тупой болью в затылке. Но уже рано утром я был в редакции боннской газеты "Таймс". Она располагалась неподалеку от улицы Кобленц. Из окна позади стола Бронфенбреннера открывался прекрасный вид на особняки, сады и Рейн. Бронфенбреннер был плотным темноволосым малым лет тридцати с небольшим и с усиками а-ля Гитлер. "Интересно, — подумал я, — сколько таких усиков еще осталось в Германии".После того, как было выяснено, что мы оба знакомы с Пэтти Киог, я спросил:— Это вы освещали дело Burschenschaft?Его английский был столь же плох, как и мой немецкий. Сквозь шум пишущих машинок и звонки телефонов он переспросил:— Что это биль за дело?— Штрейхеры, — сказал я.Он поднял голову, и в его глазах, поначалу выражавших лишь вежливость, засветился интерес.— Штрейхеры? Ну и что?Я вытаращился на него:— Что, фараоны держат карты близко к орденам?— Ви имейт что-то мне сообщить?Я немного поразмыслил. Мой счет с Йоахимом Ферге, по крайней мере, на теперешний момент был закрыт. И это было сделано Ферге, а не мной. Кроме этого, я не брал перед Ферге каких-либо обязательств относительно сохранения тайны, хотя он, по-видимому, и хотел бы, чтобы я это сделал. Я сказал:— Штрейхеры сейчас мчатся на восток. Вы знаете, где они могут быть?Он зажег очень толстую, ядовито-зеленую сигару и предложил мне такую же. Я ответил, что не курю по утрам, и он заметил:— Мой друзья в Берлин обично не отказываться. А что?— Ночью в Burschenschaft Korporation, — сказал я, — был застрелен Вильгельм Руст.Он чуть не проглотил свою сигару.— Junge! Малый! (нем.).

— рявкнул он по-немецки. — Дай-ка последние новости!Топая, подбежал мальчишка с гранками, и Бронфенбреннер быстро, но внимательно пробежал их глазами.— Ncin, — сказал он. — Nein.— Этой ночью я находился там с фроляйн Киог, — сказал я. — Отто Руст застрелил своего отца. Может быть, кое-кто сочтет это за случайность. Штрейхеры пришли за Вильгельмом Рустом, но, когда его убили, они забрали вместо него фроляйн Киог.Бронфенбреннер положил сигару на латунную пепельницу размерами с крестильную купель.— Как это биль, ви мне рассказывайт? — попросил он.Я рассказал ему все в подробностях. Он записывал за мной с таким видом, будто в этом была вся его жизнь. На его лице была озабоченность мужчины судьбой девушки, которая ему нравилась или которую он, по крайней мере, уважал. Когда я закончил, он переспросил:— Она такой... такой... как это ви сказаль...— Какая бы она ни была, — ответил я, — сейчас она в беде.— Отважный, — вдруг вспомнил он, чрезвычайно довольный собой, и внезапно помрачнел.— Я рассказал вам все, как на духу. Вы можете использовать эту информацию полностью или частично, но не указывайте ее источника. Хорошо?Он кивнул.— И, кроме этого, — добавил я, — мне нужно имя человека в Берлине.— Ви поедет за ней? — он вытащил из лежавшего на его столе журнала для записей визитную карточку и написал на ней имя и адрес. Я положил карточку в карман, даже не взглянув на нее. До Берлина было еще далеко.— Да, — подтвердил я. — Я за ней поеду.— Время, по крайней мере, ви имейт, — сказал он, участливо кивая и приглаживая ногтем большого пальца свои усы. — Конечно, она им нужна. А она так красива, и еще... еще так отважна. Для этот девушка я имею чувство, как для моя родная дочь.Он был еще не стар, но его глаза говорили о том, что он не имел в виду ничего дурного, и я промолчал. Он обошел стол, приблизился ко мне и сжал мою ладонь своими мягкими короткими пальцами.— Ви найти ее, — произнес он. — Ви обязательно найти фроляйн Киог.Я пожал ему руку, поблагодарил за помощь и спустился по лестнице на улицу. Ярко светило солнце. Я поймал такси и поехал в Мелем Ауэ. * * * Через полчаса я уже был на пароме, переправлявшемся на другой берег Рейна. По пути в Мелем Ауэ таксист сидел вытянувшись, будто аршин проглотил. Он, должно быть, определил, что я американец, и воздерживался от комментариев по его поводу, хотя будь я англичанином, французом или немцем, он бы уже все уши прожужжал. Винить его в этом не стоило. Мелем Ауэ, спроектированный и построенный американским архитектором, был отвратительной пародией на здание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63