— Выпей-ка, — предложил я. — Сразу лучше станет.Пэтти уже не хихикала, но и не плакала. Я дотронулся до ее руки, та была окоченевшей и дрожала.— Ну, давай же, — настаивал я. — На пустой желудок много не пей, только чуть-чуть.Она взяла бутылку и продолжала неподвижно сидеть, вцепившись в нее. Почувствовав себя одной из наших ясноглазых соседок, я, тем не менее, добавил:— Если ты все-таки хочешь узнать, что произошло с твоим отцом.Наступила пауза, и я услышал ритмичное бульканье. Глава 17 Не промолвив ни слова, Пэтти вернула бутылку, и я от души к ней приложился. Обжигающее картофельное пойло порядком отдавало пятновыводящей жидкостью, которую тоже, бывало, выдавали за виски в некоторых местах, где мне пришлось бывать во время войны.— Ну, лучше стало? — спросил я.— О-ой, голова закружилась...— Ничего страшного. Может, поспишь?Я присел на корточки и соорудил из пиджака нечто вроде подушки.— Не хочется. Чет, я боюсь.— Мы отсюда выберемся, — заверил я.— Правда? А как?— По рельсам. Когда рассветет, их будет видно, и мы пойдем по ним. Мы выберемся. Выйдем на Фридрихштрассе, а там через границу ходит поезд.— Я бы еще выпила, — попросила Пэтти. Я подал ей бутылку. Она отошла и со стуком поставила се на место.— Оч-чень забавно, — вдруг проговорила она. — Однажды мне приснился сон.Ее голос, казалось, доносился откуда-то издалека.— Что за сон?— Вокзал, такой же, как этот. И очень много людей, прямо толпы. И знаешь, в чем я была одета?— Нет, — ответил я.— Я сейчас покраснею. Ой, голова... В чем мать родила. Я как-то тетке рассказала, так она мне нотацию прочитала. Чет, а что означают сны?Она села. Я опустился на одно колено рядом с ней, подложил ей под голову пиджак и легонько подтолкнул.— Я все кружусь и кружусь, — проговорила она, потягиваясь в темноте, и умолкла. Я уже было решил, что она заснула, как вдруг она тихонько сказала:— Господи, Чет, а что будет, когда я все выясню насчет отца?— Дело известное. Домой поедешь, к своему дружку.— Нет, я серьезно. Для меня никогда не было ничего важнее этого. Я понимаю, что истина где-то совсем рядом. Если мы отсюда выберемся...— Мы выберемся.— В Бонне мне ловить нечего. Вильгельм Руст мертв, а Отто вместе со Штрейхерами. Если Зиглинда что-то пронюхала, они, скорее всего, рванут сразу в Гармиш. Ответ находится там.— И деньги тоже, — заметил я.Пэтти тихо засмеялась.— С этими деньгами интересно получается, — сказала она. — Мне они даром не нужны, плевать я на них хотела. Совсем, как Зигмунд. Из-за этого мы с ним кажемся ненормальными, правда? Все остальные, как вполне нормальные люди, гоняются за деньгами, которые им не принадлежат. А вот эта девчонка нет. Чет, ну что все-таки будет потом?— Еще в Бонне мне сообщили, что Фреда Сиверинга видели в Мюнхене. Пэтти, я еду в Баварию, если, конечно, это как-то тебе поможет. И я знаю, что пытаться уговорить тебя не ехать бесполезно.Пэтти снова засмеялась, но смех ее прозвучал как-то потерянно.— Может быть, я напишу книгу, — с горечью в голосе произнесла она. — О том, что мой отец был шпионом, и его прикончили. Или о том, что я была маньячкой. В общем, что-то в этом роде.И она опять засмеялась.— Или об одной ничем не примечательной девушке.— Вот этого я бы не сказал, — возразил я. — Когда я тебя увидел впервые, то чуть было не присвистнул.— Я не об этом.— Ну, это так, для начала. Большинство женщин, которых я знал, охотно отказались бы от алиментов со своих первых мужей ради такой внешности, как у тебя. Ты — чертовски привлекательная девушка. Это, разумеется, в жизни далеко еще не все, но если сравнивать с большинством других девчонок, то для начала ты имеешь несомненное преимущество.Я немного поерзал в темноте, устраиваясь поудобнее. Пэтти сидела рядом, и наши плечи соприкоснулись.— Не трогай меня, пожалуйста, — попросила она.— А то ты опять заведешь старую пластинку и начнешь бить себя ушами по щекам? А может, тебе глотнуть еще этой бурды, да и забыть все к чертовой матери?И я сам отхлебнул этой бурды, ощутив примерно то же, что, наверное, чувствует циркач-огнеглотатель, когда поглощает первое блюдо своего огненного меню. Пламя охватило желудок, и закружилась голова.— Чет, — прошептала Пэтти. — Как ты думаешь, они убили отца так, как я тебе рассказывала?— Прости, но я не могу проникнуться восторгом по поводу твоего отца.У нее перехватило дыхание. Наверное, в темноте она повернула голову и теперь смотрела на меня. Я ощущал на лице дуновение от ее дыхания.— Не очень-то это любезно с твоей стороны, — заметила она.— А чего ты ожидала? — спросил я. — С тех пор, как это случилось с твоим отцом, я ушел из армии и получил юридическое образование, и все для того, чтобы поступить в ФБР. Я пошел туда работать и на собственной шкуре почувствовал, что это значит, когда тобой командуют, а тебе командовать некем. Тогда я уволился и открыл частное дело. Честер Драм, профессионал. Мэм, если у вас проблемы, спешите с ними ко мне. С сутенерами, растлителями и проститутками, вымогателями, мошенниками и их жертвами, с недобросовестными должниками, готовыми на любую подлость наследниками, беспринципными адвокатами, слетающимися, словно вороны на мертвечину, с шантажистами, побитыми конгрессменами, разъяренными мужьями и женами-нимфоманками. Спешите ко мне с... черт, ну, в общем, ты ухватываешь идею. Я на фоне Статуи Свободы.— Тебя послушаешь, так все это такая грязь...— А ты как думала? Я в частном сыске с 1952 года. Представь себе: пятьдесят дел в год, начиная с таких, что в день щелкаешь по паре, и кончая такими, что требуют поездок то на Западное побережье, то в Южную Америку, то сюда, в Европу, или на Ближний Восток, да в любую дыру, куда какого-нибудь находящегося в здравом уме частного детектива из Вашингтона собаками не загонишь, потому что там и убить могут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63