Занимался рассвет, ничем не отличавшийся от других рассветов: окружавшие нас вершины гор неожиданно озарило солнце, ослепительные лучи отразились от блестящей поверхности ледников и потоков воды, стекавших с высоты. В кабине вездехода ощутимо пахло стряпней и потом. В тени было довольно холодно, и никто не желал выходить наружу или открывать двери, чтобы проветрить кабину. Быстро позавтракав на скорую руку сваренной кашей и яйцами (мне меню местных завтраков по-прежнему не нравилось, но, как говорится, голод — лучшая приправа), мы тронулись в путь. Передовой вездеход вела Анна.
Мы попытались по интеркому связаться с Центром, но нам ответили, что данный канал связи недоступен, а это могло означать все что угодно. Центр могли целиком захватить «псипы», но гораздо более вероятным представлялся другой вариант: скорее всего синхронный спутник просто-напросто не мог поймать нас своей дополнительной антенной. Наше сообщение не сочли срочным, и поэтому интерком-компания не позаботилась о том, чтобы развернуть антенну под нужным углом. Это предположение подтверждалось тем, что на любое слово, сказанное на нашей обычной частоте из этого уголка Каледонии, мы получили стандартный ответ: «Абонент временно недоступен».
Ущелье было таким узким, что, несмотря на то что некоторые вершины впереди нас были залиты солнцем, глядя вверх, еще можно было разглядеть отдельные, самые яркие звезды, в том числе — и величественное огненное око Арктура, отстоявшего от Нансена примерно на шесть с половиной световых лет. Целая жизнь — и всего мгновение, если войти в кабину спрингера. В голове у меня вертелась пара рифм и образов, и я пытался подобрать мотив к песне, в которой рассказал бы о том, как видел Антарес с высоты Пессималей. Наконец под гусеницами почти перестали попадаться зловредные мелкие камни. Уступ, по которому мы ехали, был надежно защищен от камнепадов, так что нужно было только внимательно следить за участками, покрытыми льдом и снегом.
Мой «кот» преодолел второй из таких участков. Я заметил, что Анна сбавила скорость, чтобы удостовериться в том, что гусеницы ее вездехода не соскользнут с ледяной корки.
И вдруг ее машина исчезла, а на ее месте образовался здоровенный зияющий провал. Он и был здесь, просто его завалило снегом.
Наверное, я что-то кричал в микрофон все то время, пока машина летела в пропасть. Анна не выключила свой микрофон и динамики, поэтому все мы слышали крики и жуткие удары, и страшный скрежет, когда перевернувшийся вездеход проехал на крыше вдоль стенки провала. Все пассажиры машины дико вопили, но наконец все стихло, кроме истерического плача. Я развел гусеницы моего «кота» в стороны и остановил его в пятидесяти метрах от края провала, схватил с пульта портативный интерком и выскочил наружу, впопыхах оставив обе двери открытыми.
Злополучный вездеход, видимо, начало бросать от стенки к стенке провала, после того, как он провалился в снег метров на десять. Теперь он лежал вверх гусеницами, проехав в таком положении метров шестьдесят. Одна гусеница слетела с амортизаторов и валялась вверху, на скальном уступе, а вторая продолжала лениво вертеться. Это означало, что двигатель по крайней мере работает и что трубки Сенешаля пока вырабатывают антипротоны для его питания.
— Ответьте мне, кто-нибудь! Вызываю передовой вездеход! Ну возьмите же кто-нибудь треклятый интерком, я же слышу, что кто-то говорит…
Ответила мне Валери. Только тут я вспомнил, что они с Полом ехали в передовом вездеходе вместе с телевизионщиками.
— Мне страшно, — сказала она.
— Не сомневаюсь, — проговорил я сдержанно, с интонацией, которой обучился в свое время в Клубе спасателей еще до введения спрингер-транспортировки. — Что у вас там происходит? Мы окажем вам помощь в самое ближайшее время.
Валери расплакалась. Стоило ей начать говорить, как она сбивалась на истерические всхлипывания. Тут я наконец по-настоящему испугался. Оставалось только ждать момента, когда она наконец смогла бы мне ответить.
— Валери? — неизвестно каким образом набравшись спокойствия, проговорил я. — Валери, ты можешь ответить? Ну же, Валери, нам нужно знать, что с вами.
Ко мне подбежала Маргарет. Она стояла, широко раскрыв рот от страха, молчала и только смотрела на валявшийся на дне провала вездеход.
— Никого сюда не подпускай, — распорядился я. — Мне, совершенно не нужна паника. Не дай Бог, еще кто-то сверзится туда или натворит каких-нибудь глупостей.
Стоило только дать Маргарет четкие инструкции — и она мгновенно преображалась. Она тут же развернулась и отправилась к нашему вездеходу, дабы передать остальным мое распоряжение.
— Ну, Валери. Пожалуйста, ответь мне.
Я различал и другие голоса — плач и стоны.
Почему, интересно, не сработала аварийная система? Где спасательные вертолеты? Почему до сих пор не прилетели?
Да потому, что мы находились на Нансене, а здесь спасательной службы не существовало. Мало того что мы были одни-одинешеньки в горах, так вдобавок в то утро мы остались без связи, а оборудование для выхода на связь с помощью двух контрабандных каналов находилось на борту все того же злополучного, рухнувшего в пропасть вездехода.
Когда я осознал все это, у меня премерзко засосало под ложечкой. Я медленно вдохнул и выдохнул. Трудно было себе представить более паршивую ситуацию. «Старайтесь говорить спокойно, не прекращайте разговаривать, пытайтесь вызвать хоть кого-нибудь на связь», — гласили правила Клуба спасателей, написанные миллион лет назад, и я повторял и повторял:
— Валери? Валери? Кто-нибудь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118