Я знал, что на здешних полюсах лежат многометровые шапки замерзшей углекислоты. Мои спутники вошли в дом, а я немного задержался, чтобы полюбоваться на последние розоватые отблески заката над горами на западе.
Потом взошла луна Нансена — там же, над западными горами, ослепительно яркая и довольно теплая. Период ее обращения вокруг планеты составлял чуть меньше десяти часов, и по небу она ползла медленно, диск ее по мере подъема расплывался, озаряемая ею земля светлела, а тени, кравшиеся по земле, становились глубже. Казалось, будто они всасываются В какие-то источники. «Видимо, лет эдак через тысячу, — подумал я, — нансенцам придется оттолкнуть луну подальше от планеты». Приглядевшись получше, я рассмотрел на темном фоне поверхности луны крошечную светящуюся точку — это работал здоровенный искусственный вулкан, обеспечивающий движение спутника. Это зрелище дало мне отличную идею для новой песни, и я поспешил войти в дом, чтобы над ней поработать.
Я сидел, наигрывая на лютне, и тут нам позвонили из Совета Рационализаторов. Нам предлагали встретиться через три дня, чтобы поговорить о том, чем мы можем быть им полезны, К этому же времени мы должны были обратиться в бюро по трудоустройству в Утилитопии и выбрать себе постоянную работу. До этого времени мы могли работать на ферме у Брюса в качестве наемных рабочих.
Мы немного вздремнули во время Первой Тьмы — большинство жителей Каледонии в Первую Тьму спали по два-три часа, а для ночного, продолжительного сна отводили Вторую Тьму, — а потом сытно пообедали. До рассвета еще оставалось порядком времени, поэтому я довольно долго просидел у компьютера, пытаясь выяснить, как каледонцы развлекаются.
Сначала я поискал что-нибудь типа обзора развлекательных мероприятий, но ничего подобного не обнаружил и стал просматривать обычные объявления.
Здесь, как выяснилось, имелось несколько учителей музыки, но ни одного музыканта. Ни одной галереи живописи, ни одного театра. Только я было возрадовался, обнаружив такую категорию, как «учителя литературы», но тут же стало ясно, что занимаются они репетиторством со студентами колледжей. Ну и конечно, здесь было полным-полно «учителей математики».
Я не обнаружил никаких спортивных соревнований, а в таком огромном городе, каким была Утилитопия, кафе, таверн и ресторанов оказалось меньше, чем в Элинорьене, моем родном городке. Зато я обнаружил порядочное количество «крулосут. комф. совр. уч. пом.» в студенческих кварталах вокруг университета. Поначалу я решил, что это какие-то местные эквиваленты питейных заведений. Однако аббревиатуру «ПСП» я разгадать не сумел, а местного языка, который, как многое здесь, назывался «рациональным», я не понимал. Когда же я обратился за справкой, оказалось, что загадочные заведения представляют собой гигантские учебные залы.
В Элинорьене было двадцать профессиональных поэтов, а для того чтобы перечислить всех людей, которые умели играть на разных музыкальных инструментах и петь в нупетском Молодежном Квартале, где я ныне обитал, мне пришлось потратить немало времени. Я всегда думал, что везде живут примерно так, как у нас в Новой Аквитании, и что проблема функционирования полностью автоматизированной экономики в значительной мере решается за счет того, что каждый может найти для себя интересное занятие. Здесь же явно придерживались иного мнения на этот счет и искали иные решения. Под заголовком «Неквалифицированный физический труд» я обнаружил сто семьдесят тысяч объявлений, и большей частью то были работодатели, искавшие наемных рабочих.
Тут я вдруг понял, что отбыл с Уилсона впопыхах и даже не успел сказать Маркабру о том, что произошло и куда я направляюсь. Я набросал маленькое сообщение для него, подчеркнув, как это романтично — ускакать на другую планету, и назвав каледонскую культуру бескультурной.
Вечер Второго Света я употребил на прогулку с лютней, украл в саду пару яблок и старательно пытался свыкнуться с прямоугольными подробностями пейзажа. Когда солнце село за Оптимальными горами, я уже знал, что у наиболее далекой горной цепи названия не было, потому что там никто никогда не бывал, но местные жители в шутку окрестили их «Пессимальными» — у меня уже имелись заготовки двух новых песен, и я даже успел немного привыкнуть к тому, как выглядят окрестности. Я решил, что дней через десять я, пожалуй, буду готов поверить в то, что существует разница между «привлекательным» и «непривлекательным» способами посадок растений. Я вынужден был признаться, что и в каменных стенах, и в извилистых руслах ручьев было своеобразное очарование.
Домой я вернулся тогда, когда стремительно подступала Вторая Тьма. После ужина я быстро и крепко уснул, а проснулся, чувствуя себя виноватым в том, что совершенно не думаю о Гарсенде.
Глава 2
Утром нас ожидали новые назначения. Аймерику с Брюсом было поручено снова заняться сбором яблок. Биерис предстояло сесть за пульт маленького автокара и развезти пропитание овцам Брюса, составлявшим часть местного поголовья.
А на мою долю выпала уборка коровника.
Зловредный компьютер радостно оповестил меня о том, что данная работа рассчитана на двенадцать часов, поэтому я могу посвятить ей свои оставшиеся три смены в должности наемного рабочего на ферме Брюса.
Отработав первые четыре часа в качестве экскаватора, я просто стонал от изнеможения. Кроме того, до этого дня я как-то не удосужился заметить, что на Нансене сила притяжения чуть больше чем на восемь процентов выше, чем на Уилсоне. Но тут каждая лопата с навозом весом в три килограмма весила почти на четверть килограмма больше, а каждые тридцать килограммов того же навоза, наваленного на тачку, весили тридцать два килограмма четыреста граммов, так что к концу смены я очень даже хорошо ощущал все эти лишние граммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118