- Воины твоего отряда, Аминта, - сказал повелитель сдержанно, - будут
делать не то, что они хотят, а то, что хочу я.
Наступила гнетущая тишина. Все чувствовали себя униженными и глубоко
оскорбленными. Но ни у кого не хватило смелости возразить царю. И вдруг
самонадеянный Клит сорвался с места.
- Почему? - Он замахал кулаками. - Почему мы должны поступать так,
как хочешь ты, а не наоборот? Ведь нас много, а ты один. Если ты надел
варварскую одежду и вообразил себя властелином азиатов, то мы-то остались
македонцами! А македонцам опротивело ползать на коленях перед тобой, как
это делают персы, перешедшие на твою сторону. Ты хочешь идти на Киресхату?
Иди один! Мы отправляемся домой!
- Домой! - подхватил Кайнос.
- Домой! - повторил Аминта.
- Домой! - завопили все.
Гетайры гремели доспехами, били в ладоши, свистели, визжали, мяукали.
Крик "домой" вырвался через окна зала во двор. Удивленные согдийцы
задирали головы, пытаясь определить, отчего расшумелись юнаны.
В глазах Александра потемнело. От внезапного приступа ярости,
вызванной наглым поведением советников, царь, казалось, ослеп. Лица
"товарищей царя" расплывались перед ним бледными пятнами. Дрожащей рукой
Александр нащупал пику, крепко - не оторвешь - стиснул древко и поднялся.
- Ты хочешь домой, Клит? - сказал он, скрежеща зубами. - Так
отправляйся!
Глаза его на миг прояснились. Не успел Клит отскочить в сторону, как
пика со страшной силой пропорола его живот и пронзила насквозь. Советники
замерли, как идолы, установленные в нишах зала.
Гоните всех! - взревел царь, сверкнув зелеными глазами на
телохранителей. - Поднимайте войско! Убивайте на месте всякого, кто
ослушается! Живо!
Фердикка и другие телохранители выдернули из ножен махайры и
бросились на военачальников. Зал разом опустел. Возле Александра остался
вечно улыбающийся Птолемайос Лаг.
- Вели убрать и бросить на свалку, - Александр кивнул на тело Клита.
- Передай Спитамену: мы идем на Киресхату, чтобы уничтожить закрепившихся
там персов. Извести его: я оставлю в Мараканде отряд... э... недомогающих
воинов. Скажи еще, что такой великий человек, как Искендер, не может
вернуться домой, не достигнув места, до которого добирался какой-то иранец
Кир. Ясно?
- Да Александр.
- Подай мое походное снаряжение!
- Сейчас.
- Но тут Фердикка доложил:
- К тебе грек.
- Откуда?
- Из милетцев, переселившихся сюда при Ксерксе.
- А-а! - протянул сын Филиппа зловеще. - Зови его сюда!
Вошел благообразный, седобородый, высокой эллин в полугреческой
одежде.
- О великий царь! - Он поклонился низко, по-согдийски. - Радуйся.
Сумею ли я поведать о том восторге, с которым мы ждали тебя? Наше племя
нижайше просит повелителя мира отведать хлеб и воду Юнана.
- Хлеб и воду? Ты скажи: вы из выселенных карийцев?
- Да, царь.
- Вы сражались против меня при Гавгамелах?
- Помимо своей воли, царь.
- Помимо своей воли? Хорошо, я отведаю твой хлеб и воду. Далеко ваш
город?
- Недалеко, царь, - пробормотал старик. От резких слов Александра ему
стало не по себе.
- Мы заедем туда.
- Премного благодарен, славный царь!
Эй, Мараканда, город сбывающихся надежд! Эй вы, старейшины, беспечно
дремлющие в темных дворцах! Эй, жрецы, бормочущие заклинания над
неугасимым огнем в закопченных храмах! И вы, воины, мерно шагающие на
городских стенах и считающие звезды на черном небе! И вы, купцы,
перебирающие в ночной тишине золото и алмазы! И вы, ремесленники,
отдыхающие после дневного труда! Эй, Мараканда!
Ты погружена в сон и не знаешь, что здесь в крутой башне под плоскими
крышами твоих домов, я не смыкаю глаз до поздней ночи. Я, Спантамано,
потомок Сиавахша, мысленно говорю тебе: если бы половина радости, поющей в
моем сердце, перешла бы в сердца твоих жителей, ты не безмолвствовала бы,
как сейчас, Мараканда! Тысячи факелов озарили бы стены твоих дворцов, на
перекрестках пылали бы веселые костры и прекрасные девушки плясали бы на
твоих площадях.
Кто в Согдиане счастливей Спантамано? О Мараканда, город сбывающихся
надежд! Пришел конец унижениям, которые я испытывал с детских лет. Никогда
уже не повторятся косые взгляды, ядовитые усмешки, обидные намеки и прямые
оскорбления, которые мне отравили юность. Как семуг, воспарил я над твоими
древними башнями, город Двуглавых Птиц. Не зачах род Сиавахша, проросло
его семя для новой славы. О предки, скитающиеся во мраке! Пусть ваши
печальные лица озарятся на мгновение радостной улыбкой - имя вашего
потомка Спантамано звучит ныне в устах всякого живущего.
Кто во всей Согдиане сегодня счастливей Спантамано? Вот я сижу у
широкого окна, и первая женщина Согдианы, богиня, достойная рода Сиавахша,
склонила голову свою на мои колени. Я слышу ее взволнованное дыхание. Она
покрывает мою руку поцелуями. Око доброго бога Охрамазды остановило на нас
лучезарный взор, и голубой туман обволакивает нас мягкой пеленой, и
грезится нам, будто мы витаем в облаках далеко над бренной землей.
Прохладный ветер с берегов Зарафшана овевает наши нагие плечи. И мы,
замирая, слушаем голос рождающей все живое Анахиты.
Кто в Согдиане счастливей Спантамано? Сам Искендер Зулькарнейн, царь
царей и сын бога Аммона, обнимает меня, как брат любимого брата. Я получил
от него богатые дары. Я пил вместе с ним из одной чаши. Да живет века и
тысячелетия имя благородного Искендера!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90