Великое дело требует
великих раздумий. Куда мы спешим? Пусть подумают брат с братом, друг с
другом.
Есугей тихо присвистнул. Вот оно что! Кому-то очень нужно время-одних
уговорить, других одарить-подкупить, третьим пригрозить... Нойоны
взбодрились. Каждый надеется, что он лучше других воспользуется временем.
Уже, кажется, готовы склониться к приговору: хану пока не быть.
Противиться сейчас этому - мечом сечь воду. Не лучше ли подойти с другого
конца?
Все обдумать не было времени. Есугей вскочил, протолкался к
Тумэр-билге, сказал:
- Мудрые старейшины и храбрые воины! Вы хотите подумать еще и еще раз.
Пусть будет так. Но пока будете думать, кто защитит наши нутуги? На
востоке татары, на западе меркиты, под боком кэрэиты, на севере
беспокойные племена лесных народов - кто будет бороться с ними? Кто
соберет воинов? Кто поведет в поход? Вот о чем хотел я спросить у вас,
мудрые старейшины и храбрые воины,- Есугей замолчал, отыскал в толпе лицо
Чарха-Эбугена, взглядом спросил: верно сказал? Старик одобрительно кивнул
головой.
Никто не спешил ответить Есугею. Нойоны знали, что благополучие их
владений, не подпертое крепкой воинской силой, пойдет прахом. Но одним
хотелось надеть на себя ханскую шапку, другим - продвинуть в ханы своего
человека, и это оказалось сильнее страха перед врагами.
- Меркитов мы побили,- сказал кто-то.
- И татар!- с готовностью подсказал другой голос.
- У кэрэитов братья царство делят, им не до нас!
Так нойоны успокаивали себя. Но Есугей не желал отступать.
- Все это так!- согласился он.- Но есть слух - татары собираются в
поход на наши кочевья.
- В походы идут осенью, а сейчас весна,- наставительно проскрипел
Тумэр-билге, недовольный, что Есугей оттеснил его, завладел вниманием
нойонов.
- Я знаю... Осенью справны лошади и много кормов. И поэтому поход
назначают на осень. А я говорю: ударить на татар надо сейчас. Они не ждут
удара, и мы легко справимся с ними. Позвольте мне набрать в куренях
удальцов, и я пойду на татар. Я не прошу, чтобы каждый курень выделил
определенное число воинов. Я возьму только тел, кто пожелает идти со мной
по доброй воле.
Нойоны легко согласились с ним. Это их ни к чему не обязывало. Но
Есугей был доволен. Он видел то, о чем пока никто не догадывался: уроки
мудрости Амбахай-хана не пропали даром,- если небо даст ему сил одолеть
татар, за ним пойдут все отважные воины, у него будет много верных
нукеров, и тогда никто не посмеет возвыситься вопреки его воле. Он возьмет
в свои руки улус, собранный его дедом, укрепленный мудрым Амбахай-ханом.
Очень хорошо, что нойоны этого пока не понимают. Даже Чарха-Эбуген не
догадывается о его намерениях.
- Зачем взвалил на себя такую ношу?- спросил он, когда возвращались
домой.
- Хочу взыскать с татар за мою рану.
- Ветер военной удачи слишком переменчив, смотри, не свалил бы тебя с
ног.
Есугей улыбнулся. Он верил в свою удачу.
Подъезжали к юртам родного куреня, и Есугей стал подгонять коня.
Единственный человек, которому он расскажет все о своих замыслах,- его
Оэлун. Жена... Стоит куда-нибудь отлучиться, как он начинает тосковать.
Вот и сейчас его взгляд нетерпеливо ищет ее среди людей, снующих у юрт.
Вот она. Увидела его и идет к своей юрте. На голове покачивается,
взблескивает спица бохтага '. Широкие складки номрога - одежды замужних
женщин - скрывают очертания ее тела, но все же ему кажется, что Оэлун
заметно пополнела. Радостная догадка обожгла его. Неужели?
[' Б о х т а г - головной убор женщин той эпохи.]
Соскочив с лошади, он обнял Оэлун, провел рукой по ее животу. Она
потупилась, покраснела.
- Значит, это правда?
Она кивнула головой. Есугей прижал ее к груди, бережно погладил по
худеньким плечам.
IX
Казнью кровных братьев Тогорил напугал и оттолкнул от себя нойонов. За
их угодливостью он видел недремлющую настороженность. Стараясь обезопасить
себя, он выкупил из тангутского плена младшего брата Джагамбу, попытался
выманить из страны найманов Эрхэ-Хара, но тот, зная о горькой судьбе
Тай-Тумэра и Буха-Тумэра, не поддался ни на уговоры, ни на щедрые посулы.
Нужно было не мешкая что-то делать. Но что? Что?
Он почти не выходил из своей юрты. И редко кого допускал к себе. С ним
постоянно находился лишь Джагамбу, тихий задумчивый подросток. Он целыми
днями возился с маленьким Нилха-Сангуном. После смерти жены Тогорил не
доверял сына никому - ни няням, ни слугам.
Нилха-Сангун только начал ходить. Толстый, тяжелый, он, переваливаясь
на бок, словно утенок, вышагивал по мягкому войлоку, держась за палец
Джагамбу.
- Вот так, вот так,- подбадривал его Джагамбу.- Теперь попробуй сам,
без меня.
Джагамбу оставил его одного, отошел на несколько шагов, поманил,
протянув руки. Ребенок нерешительно сделал шаг, второй, шлепнулся, отвесил
пухлую нижнюю губу и заплакал.
- Ну вот, сразу и плакать!- укоризненно сказал Джагамбу, вытирая ему
слезы.
В юрту торопливо вошел вооруженный воин. Позабыв поклониться, крикнул:
- Найманы!
- Где?
- В одном переходе отсюда. Их ведет Эрхэ-Хара.
- Всех сюда! Седлать коней!- приказал Тогорил и начал торопливо
надевать латы.- Джагамбу, смотри за мальчиком. Держи лошадь наготове. В
случае чего бери его и скачи ко мне.
Когда он вышел из юрты, весь курень был охвачен тревогой. Сломя голову
от юрты к юрте скакали всадники, ржали лошади, звенело оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23