Не от мотоцикла, не от пиццы, не от дурацкой игрушки размером с холодильник. А от того, что он ее отец.
Я понимал, что смог бы жить вместе с этим напоминанием о том, что Сид трахалась с другим мужчиной. Я смог бы даже полюбить это напоминание. Я мог бы поспорить с мотоциклом, с гигантской мягкой игрушкой и с лицом покрасивее, чему меня.
Но с голосом крови все равно не поспоришь.
28
– На кого я похож? – спросил Пэт, когда деревья в парке облетели и он стал ходить в зимнем пальто, а Джины не было уже четыре месяца с лишним.
Он запрокинул голову, чтобы поглядеться в зеркальце машины, и рассматривал свое лицо так, будто видел его впервые или это было чье-то чужое лицо.
На кого он был похож? Все постоянно твердили мне – и ему, – что он похож на меня. Но я знал, что это не совсем так. Он был значительно красивее. Даже если бы собака не выбила мне все передние зубы, он все равно был бы намного красивее, чем я в детстве. На самом деле он походил на нас обоих. Он был похож и на меня, и на Джину.
– Глаза у тебя мамины, – сказал я.
– Они голубые.
– Правильно. Они голубые. А у меня глаза зеленые. Но рот у тебя похож на мой. У нас с тобой замечательные большие рты. Очень удобно, когда целуешься, правда?
– Правда, – сказал он, не улыбнувшись и не отрывая глаз от маленького прямоугольного зеркальца.
– А волосы у тебя очень светлые. Как у мамы.
– У нее были желтые волосы.
– Они и сейчас желтые, – сказал я, содрогнувшись от этого прошедшего времени. – У нее по– прежнему желтые волосы. По-прежнему желтые. Понятно?
– Понятно, – сказал он, отвернувшись к окну. – Поехали.
«А зубы у тебя мамины, – мысленно продолжил я, – слегка неровные, и когда ты открываешь рот, сразу же становятся видны десны, но от этого твоя улыбка только приобретает особую лихость. А твой коротенький вздернутый нос похож на мой, хотя твердый красивый подбородок у тебя от мамы, так же как и кожа – светлая кожа, которая любит солнце и начинает загорать, как только прекращаются дожди!»
Пэт не был похож на меня. И не был похож на Джину. Он был похож на нас обоих.
Даже если бы он этого и хотел, он не смог бы забыть свою мать. Она всегда была с ним в его улыбке и цвете волос. Меня преследовал призрак Джины. И Пэта тоже.
* * *
– Что дальше будет с этими детьми? – спросил мой отец. – С детьми типа Пэта и Пегги. Как на них повлияет то, что они выросли только с одним родителем?
Он произнес это не так, как произнес бы раньше: злобно, высокомерно, деланно удивляясь, до чего докатился мир. Он произнес это без своего былого отвращения к родителям-одиночкам и тем переменам в обществе, о которых они напоминают. Он сказал это мягко, с легким недоумением покачав головой.
Вот ты, к примеру, вырос с двумя родителями, – продолжал он. – У тебя было хоть какое-то представление о том, что такое семья. Чем может быть семья и чем она должна быть. Но у них-то это го представления не будет! У Пэта, и Пегги, и других таких же, как они.
– Нет, не будет.
– Я просто волнуюсь, как у них из-за этого сложится жизнь. Если все на свете станут разводиться, то каков шанс, что их дети смогут жениться? А дети их детей?
Мы сидели на деревянной скамейке во дворике, было три часа дня, начинало смеркаться, и смотрели, как Пэт размахивает мечом в дальнем конце сада.
– Кажется, что все разваливается, вся жизнь вокруг нас, – вздохнул папа. – Ты знаешь, что мне сказала Пегги? Она спросила, стану ли я ее дедушкой. Она же ни в чем не виновата, правда? Бедная крошка!
– Конечно, она ни в чем не виновата. Ребенок никогда не виноват. Но, возможно, если эти дети вырастут в неполной семье, они будут серьезнее относиться к браку. И постараются сохранить семью, если создадут ее.
– Ты и в самом деле так считаешь? – с надеждой в голосе спросил мой отец.
Я кивнул, но только потому, что у меня не хватило мужества сказать «нет». На самом деле я думал, что его поколение справилось со своими обязанностями так, как мое поколение даже и мечтать не может.
Его поколение заботилось о своих детях, родители рано возвращались домой, и если у них был собственный дом и они могли провести две недели отпуска вместе с детьми, они уже считали себя счастливыми.
Но мое поколение выросло, поставив на первое место в списке необходимых приобретений кусок личного, индивидуального счастья.
Именно поэтому мы трахаемся на стороне, маемся дурью и гадим на всем своем жизненном пути с такой настораживающей регулярностью.
Мое поколение жаждет красивой жизни. С чего бы нашим детям быть другими? А мой отец довольно рано усвоил, что красивая жизнь никому не проходит даром.
– Да, возможно, все будет нормально, – кивнул отец. – Потому что у каждого ребенка двое родителей, не так ли? Даже у ребенка из – как ты это называешь? – неполной семьи. И, может быть, Пэт, Пегги и все остальные вырастут похожими не на того родителя, который ушел. Может быть, они будут похожи на того, кто остался.
– В смысле?
– Ну, ведь ты хороший отец для Пэта, – пояснил он, не глядя мне в глаза. – Ты усердно работаешь. Ты заботишься о нем. Он все это видит. Так почему бы ему не вести себя так же со своими детьми?
Я хмыкнул, не зная, что ему на это ответить или возразить.
– У тебя действительно все получается. Не думаю, что я справился бы в одиночку, если бы твоя мать… ну, ты понимаешь. – Его мозолистая рука легла мне на плечо. Он по-прежнему не смотрел на меня. – Ты все делаешь правильно, Гарри.
– Спасибо, – сказал я. – Спасибо, пап.
Тут мы услышали, что мама зовет нас из гостиной встревоженным голосом. Когда мы вбежали в дом, она стояла у окна, выходящего на улицу, и показывала на мою машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95