А почему детский сад был кошмаром? – спросила она с озабоченным видом.
– Ему не нравилось, что я ухожу и оставляю его. Но это был всего лишь один из этапов, который он уже прошел. Я боялся, как бы этот этап не продлился у него лет до восемнадцати.
– В школе он подружился с каким-то мальчиком?
– С девочкой, – ответил я, и мне было странно рассказывать ей о дочери Сид. – Ее зовут Пегги.
– Пегги, – повторила Джина, будто вслушиваясь в звучание этого имени.
– У нее отец англичанин, – пояснил я» – а мать американка. Из Хьюстона.
– И он все так же сходит с ума от «Звездных войн»? – улыбнулась Джина. Ей было не очень интересно слушать про Пегги. – Что, по-прежнему круглые сутки. Люк Скайуокер и Хан Соло?
– Да, – сказал я. – Это не изменилось. Но теперь он любит и кое-что другое.
– Что же?
– Ну, например, музыку, – хмыкнул я. – Ему правится гангстерский хип-хоп. Знаешь, это когда они все время хвастаются, что прострелят тебе голову из пистолета.
Ее лицо помрачнело.
– Ему нравится слушать такую музыку?
– Да.
– И ты ему разрешаешь?
Да. Я ему разрешаю. – Я немного разозлился: она разговаривала так, как будто я давал ему смотреть порнофильмы или что-нибудь в этом роде. – Просто есть такие вещи, через которые он должен пройти. Возможно, от этого он чувствует себя мужественнее, чем есть на самом деле. Пэт очень нежный, послушный ребенок. Я не думаю, что из-за этой музыки он втянется в уличные перестрелки. Он каждый вечер ложится в девять.
Я был уверен, что она не захочет со мной спорить.
– А что еще?
– Еще он разрешает мне мыть ему голову. Он сам моется в ванне. Он никогда не отказывается идти спать. Он сам завязывает шнурки. Он умеет узнавать время по часам. А еще он начал читать.
Чем больше я думал, тем отчетливее понимал, насколько вырос Пэт за эти несколько месяцев. Джина улыбнулась, и в ее улыбке сквозили одновременно гордость и замешательство. Она, к сожалению, все это пропустила.
– Звучит, как будто бы он стал настоящим маленьким мужчиной, – сказала она.
– Ты бы в галстуке его видела!
– Неужели он носит галстук?
– Только в школу. Там ввели форму, потому что некоторые дети приходили в одежде от дизайнеров. В школе решили, что это нехорошо. Так что теперь он носит рубашку с галстуком.
– Наверное, от этого он выглядит маленьким старичком.
На самом деле Пэт не выглядел старичком – одетый как обычный клерк, он становился еще моложе, чем был. Но мне не хотелось сейчас объяснять все это Джине.
– Ну, а что ты? – спросил я. – Надолго приехала?
– Навсегда, – ответила она. – С Японией покончено. И для меня, и для всех остальных. Те дни, когда любой длинноносый либерал мог поехать на Восток за приключениями и шестизначной зарплатой, позади. Переводчики, как оказалось, там не нужны, когда компании всплывают кверху брюхом. Я ушла, пока меня не ушли. – Она лучезарно улыбнулась. – Так что я снова здесь. И, разумеется, мне нужен Пэт.
Ей нужен Пэт? В смысле, она хочет с ним увидеться? Сводить его в зоопарк и купить ему мягкую игрушку размером с холодильник? Что она имеет в виду?
– Значит, ты не собираешься жить в Японии?
– Ты был прав, Гарри. Даже если бы мыльный пузырь не лопнул, нам с Пэтом было бы очень тяжело в квартирке размером с нашу кухню… Я хочу увидеть его, – сказала она. – Как можно скорее.
– Конечно. Я заберу его у родителей сегодня после полудня. Ты можешь подождать его дома.
– Нет, – сказала она. – Не дома. Если ты не возражаешь, я встречусь с вами в парке.
Глупо с моей стороны было предлагать встретиться дома. Потому что, конечно, это больше не был ее дом. И когда я посмотрел на вульгарное новое кольцо на месте ее бывшего обручального, то вдруг понял, что упустил из виду самую большую перемену, произошедшую в нашей жизни за эти месяцы.
Пэт теперь жил со мной, а Джина была в этом доме только гостьей.
* * *
К родителям приехал дядя Джек.
В отличие от соседки, тетушки Этель, дядя Джек действительно приходился мне дядей – это был брат моего отца, проворный, жилистый человек, он закуривал сигареты, прикрывая их ладонью, как будто защищая от шквального ветра, даже когда сидел в гостиной и макал имбирный бисквит в чай.
Дядя Джек всегда носил костюм и галстук, а у дома постоянно был припаркован сверкающий служебный пикап. На пассажирском сиденье этого «скорпио» или «бимера» пятой серии или огромного «мерса» неизменно лежала его шоферская фуражка.
Дядя Джек работал шофером и развозил бизнесменов из их домов и офисов по лондонским аэропортам. Похоже было, что он тратил больше времени на ожидание, чем на вождение, и я всегда представлял себе, как он сшивается возле выхода для прибывших пассажиров в Гэтвике или Хитроу, зажав сигарету в ладони и читая в газете сводки последних скачек.
Дядя Джек был игроком, как и вся моя родня со стороны отца, и когда он улыбался мне, пока я подходил к дому, мне показалось, что мои воспоминания о нем связаны с того или иного рода ставками.
Накануне Рождества у нас дома каждый раз устраивались карточные игры. Я помню поездки на собачьи бега в Саутэнд и Ромфорд, где мы с двоюродными братьями собирали длинные розовые бланки тотализатора, выброшенные неудачливыми игроками. Я помню, как еще раньше, когда моя бабушка была жива, букмекер приезжал к ней в дом в Ист-Энде, чтобы забрать ежедневную крохотную ставку на лошадей. Интересно, когда это букмекеры перестали ездить к старушкам на дом?
Был еще один брат, самый младший, Билл. Он переехал жить в Австралию в конце семидесятых, но у меня в памяти трое братьев Сильвер по-прежнему были вместе. Они пили виски на Рождество и темный эль на свадьбах, танцевали старинные танцы со своими женами, в которых влюбились еще подростками, до утра играли во что-то вроде покера с девятью картами под раздающуюся из проигрывателя песню Тони Беннета «Незнакомые в раю».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95