В нос Петрониусу ударил запах ладана и хлеба для причастия. Странный аромат для дома, где живут одинокие женщины. На щеке монахини был длинный шрам, отчего казалось, что улыбка не сходит с ее лица.
Петрониус и монахиня обменялись взглядами, затем дверь тихо затворилась. Художник уже собирался направиться в трактир, когда на его плечо вдруг опустилась чья-то рука.
XXVII
— Я наблюдал за вами, Петрониус Орис. Вы вертитесь вокруг Зиты, будто жених. Похоть, мой друг, от дьявола. А вы вкушаете от запретного плода.
Петрониус медленно повернулся. Перед ним в свете заходящего солнца стоял инквизитор. Лицо было в тени, и патер походил на черного дьявола.
— Что вам нужно от меня? Разве я позволял вам прикасаться ко мне? Или ваша цель — пугать людей?
Патер Иоганнес сдержанно рассмеялся. Он стоял в нерешительности, будто не знал, как воспринимать вопрос: серьезно или превратить все в шутку. В конце концов священник жестом приказал художнику следовать за ним.
— Тот, кто знает страх, охотно принимает утешение и милость. Наша религия только этим и живет, что помогает людям, выдумывающим себе страхи, сделать мысли о них приятными.
— И притом оставляет мир таким, как он есть.
— А почему мы должны менять его?
Двигаясь по улице, которая однажды привела Петрониуса с Майнхардом в город, они приближались к рынку. Повсюду располагались лавки, пекари предлагали хлеб, сапожники — башмаки. Когда показалась рыночная площадь, дорогу преградила толпа людей, собравшихся вокруг оборванного монаха, который что-то выкрикивал. Он стоял на обитом железом ящике, снабженном колесами.
— И я говорю вам: те, кто распространяет ложные учения, ругают то, чего не знают, погибнут от того, что считают естественным и присущим безмозглым животным. Их ждет ужасный конец. Ибо написано, что Господь воскреснет и покарает их. Горе тем, кто пошел дорогой Каина, поддался глубокому заблуждению Валаама и погибнет в своей строптивости.
Монах вскинул руки к небу, будто призывал несчастья на головы людей. Некоторые перекрестились, упали на колени и зарыдали, остальные просто опустили головы.
Патер Иоганнес презрительно произнес:
— Нам городская управа запретила проповедовать в стенах города, а этот бред, состоящий из неправильно истолкованных библейских цитат, они допускают.
Отпускавший грехи священник неожиданно запел звонким, как колокол, голосом, так что многие подняли головы. Тирада о проклятиях и страданиях была позади.
— И только Ему, у кого есть сила охранять нас от падения, и кто позволит нам предстать безупречными перед Его, Иисуса Христа, нашего Господа, Спасителя, пришествием, только Ему одному дано отпускать грехи этого мира. Каждый дар, пожертвованный от чистого сердца нашей матери, католической церкви, будет в сотни раз умножен в том мире. По поручению его христианского величества и представителя Господа Бога на этой земле, нашего святого отца, отпускаю грехи ваши. В зависимости от глубины вашей вины и толщины вашего кошелька.
Взмахнув руками, монах спустился со своей «трибуны» и принялся раздавать индульгенции разных размеров и разного вида. Деньги за грехи проваливались в щель ящика, на котором стоял священник.
— Посмотрите на этих людей. С какой радостью они отдают последние гроши, чтобы купить душевное спокойствие на оставшиеся дни. А священник оказывает им эту услугу, покупая грехи и обещая райское блаженство.
Петрониус наблюдал за монахом, который страстными жестами избавлял сердца слушателей от страха. Его острый подбородок мелькал то тут, то там. Торговля индульгенциями шла бойко.
— Пойдемте, Петрониус Орис, мне нужно поговорить с вами.
— Чего вы хотите от меня?
Патер Иоганнес положил на плечо художника руку, и так они пришли на рыночную площадь. Колокол возвестил о конце торгового дня. Лавочники сворачивались. Хлеб уходил по низким ценам, рыба тоже подешевела.
— Вы так таинственны, патер Иоганнес. Говорите или дайте мне идти своей дорогой.
Священник кивнул, направился к центру площади и медленно, будто с трудом подбирая слова, сказал:
— Монах говорил правду, пусть и приукрасил ее. Оглянитесь, разве мы живем не в раю? Достаточно еды, развлечений и удовольствий. Даже о благе души здесь заботятся. Разве город не строит собор, башни которого устремлены в небо наподобие Вавилонской башни? У вас есть работа, страна богата, люди довольны.
Петрониус постарался освободиться от руки священника, но тот крепко держал художника. Навязчивым пасторским тоном он продолжал говорить, пока Петрониус не прервал его:
— Переходите к делу, патер Иоганнес. Или хотите райскими картинками соблазнить меня жизнью в загробном мире? Я же намереваюсь еще несколько лет пожить в этом.
Покупатели покидали площадь, освобождая им дорогу. Петрониус не знал, куда ведет его священник. Поведение горожан, их взгляды вселяли в него неуверенность.
— Это кажущийся рай, Петрониус, в котором поселился грех. Послушайте. Зло живет в этом мире, оно приближается к нам и пожирает души. Видите этот дом? Он принадлежит человеку, о котором каждый истинно верующий гражданин знает, что он продал душу дьяволу. Он творит зло, он сам и есть зло. И на этого человека вы работаете.
Петрониус постарался высвободиться из объятий патера, однако тот не отпускал художника и сжимал его с силой, которую Петрониус в нем не предполагал.
— Отпустите меня!
— Сейчас, Петрониус Орис! Я знаю, ваш мастер работает над картиной, в которой соединено все дьявольское в этом мире. Знаю, что он заставит замолчать любого, кто захочет выступить против него. Вспомните Питера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99