Его глаза сверкали.
— Прекратите!
Он задыхался. Зрачки Берле дрожали, казалось, внутреннее возбуждение не дает ему успокоиться хотя бы немного.
— Ничего больше не хочу слышать! Это все ересь! Почему наш мир должен стать другим, будто он только ваш? Разве матриархат не погиб?
Грит спокойно смотрела на патера. Она изучала Берле холодным взглядом, от которого тот стал нервно мять пальцы.
— Он никогда не погибал. Он был вытеснен, поскольку мужчины думали, что актом зачатия смогут проникнуть в тайну жизни. Заблуждение, которое человечество могло бы пережить, если бы религия не стала пособником невежества.
— Тогда в ней есть пророчество! Только оно могло удовлетворить женщин, — вставил Кайе.
И в тот же миг пожалел о сказанном, потому что патер весь напрягся. Грит твердо продолжала:
— Всадник с рыбой в руке провозглашает конец эры Рыб. Вы, мужчины, ходили по кругу и зашли в тупик. Ваш век удовольствий и лжи прошел. Начинается эра Водолея. Женщины, выходящие из пруда в центре картины, — люди-посевы новой эпохи. Они идут по дороге к власти.
Неожиданно патер вскрикнул и снял с ручки колпачок.
— Это ложь! Я уничтожу картину, разрушу ее до основания. Никто не сможет распространять подобную ложь.
Берле сделал несколько шагов к картине, судорожно сжимая в руке авторучку.
— Патер!
Берле зашипел.
— Не делайте глупостей, патер! — заклинал его Кайе. Грит подошла к Берле, но священник сразу же отреагировал:
— Ни шагу! У меня кислота.
— Чего вы хотите, патер? — спросила Грит.
Сердце Кайе бешено стучало. Где охрана? Передатчик отчаянно звал на помощь.
Грит начала спокойно увещевать патера. Почти незаметно она пододвигалась к Берле и вдруг с криком бросилась на него. Патер отшатнулся, но кулак Грит снизу ударил по его руке. Жидкость из авторучки с бульканьем вылилась на одежду и кожу.
В этот момент в комнату ворвалась охрана и скрутила Берле, который бился и кричал в дикой ярости. Белая пена на его лице смешалась с черными пятнами.
Грит поправила юбку и протянула Кайе авторучку:
— Простые чернила.
Потом она опустилась на табуретку и закрыла лицо руками.
Визг Берле разносился по мастерским, пока патера привязывали к носилкам и выносили вон.
— Боюсь, мы никогда не узнаем, что в этой истории было правдой! — вздохнул Небриха и поплелся прочь из мастерской.
Грит сжала руку Кайе.
XV
— Завтра на улицу Сан-Николас? Для дачи показаний? Хорошо, сеньор комиссар.
С покорным вздохом Кайе положил трубку и взял увеличенные снимки. При всем желании он ничего не мог разобрать даже при помощи лупы. Конечно, там, где Кайе хотел видеть буквы, лицо совы и где крест и круг образовывали символ Венеры, он мог их увидеть, если обвести контуры. Но как только реставратор убирал линии маркера, все формы исчезали в неопределенности. Будто ничего и не было. А если Кайе долго рассматривал снимки, то мог различить на поврежденных местах детали, которые сводили на нет все, в чем Небриха и он были уверены. Может, Антонио де Небриха хотел прочесть то, чего не было? Или они теперь оба бредят, как Берле?
В дверь постучали. Прежде чем Кайе успел ответить, дверь открылась, и в комнату вошел Небриха.
— Вас тоже пригласили в полицию, Михаэль?
— Да, завтра.
— И меня. А вы слышали что-нибудь о Грит Вандерверф?
Кайе покачал головой:
— Нет, ничего. Вы выглядите усталым, Антонио.
Небриха пододвинул к себе стул и сел.
— Я прокрутил все в голове еще раз. И не нашел ответа. Чего хотела эта женщина? Зачем она занималась лечением сумасшедшего патера и почему втянула нас в эту историю?
Кайе откинулся на стуле и посмотрел на коллегу:
— Что значит «втянула»? Опять предположения. Похоже, Берле увлек ее так же, как и нас. Я должен был точнее понять ее намеки относительно картины, прежде чем поверить. Это все химеры, случайные образы, которые вы представили в форме букв и слов.
Антонио де Небриха сидел, облокотившись на спинку стула. Он скрестил руки и положил на них голову.
— Знаки есть, я в этом убежден. Мы просто не видим их истинного смысла.
— Да что вы говорите!.. Правда перед нами, Антонио! Здесь лицо совы на средней части. Я могу различить его, если обвожу. Форма произвольна и случайна.
Небриха вскочил и забегал по комнате.
— И Грит Вандерверф подтвердила толкование картины. Значит, что-то есть. Если мы сумеем доказать лишь часть найденного, научный мир прислушается.
Кайе слишком устал, чтобы спорить.
Исследования, вопросы, телефонные звонки, допросы в полиции, оправдания перед руководством музея — все это измотало его. И конечно, Небриха, чьи исследования построены на сомнительных предположениях. Кайе вынужден был признаться себе, что поступил весьма легкомысленно, поверив коллеге.
— Вы покажетесь смешным, Антонио. Необходимо предъявить бесспорные доказательства. Если будете строить свою теорию на случайных совпадениях, это повредит вашей репутации и репутации музея.
— Сорок восемь часов назад вы еще верили в знаки, Михаэль, — попытался возразить Небриха.
Он словно просыпался от летаргического сна. Антонио взял увеличенные снимки со стола и перевернул их.
— При желании можно различить знаки. Они только…
— Проклятие, Антонио! Поймите же! — Кайе рассердился. — Вы прочли сокращение «PSSNNMR», а я вижу только буквы «V», «А», «В» и так далее. Если я захочу, то смогу найти в этих повреждениях весь алфавит. Но никто не станет серьезно думать, что здесь спрятано какое-то послание.
— Различия в знаках есть, выбранные мной взяты не произвольно, они стоят в определенном порядке, и вам это известно, Кайе.
Реставратор вскочил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99