В ней есть кое-что, о чем умолчал патер Берле.
Кайе насторожился. Небриха прав: Грит знает больше, чем готова рассказать.
— Предположим, что веками существовали организации или группы ученых, представленные различными объединениями. Их находят в иудаизме и христианстве, у тамплиеров и у членов Алой и Белой розы, у масонов и в других братствах. Не более пяти-шести человек. Их выбирают из своих рядов и посвящают в таинство.
— Прекрасно. А каким образом эти люди связаны с нашей картиной? И откуда тебе это известно?
— Я только предполагаю. Как я к этому пришла, расскажу в следующий раз. Якоб ван Алмагин принадлежал к такой группе. Он был одним из величайших умов своего времени. Уже тогда следовало принимать решение, хотя, возможно, его приняли намного раньше, только не смогли осуществить. Записать знание о предстоящем повороте и сообщить «мудрецам будущего». Они хотели перенести информацию о прошлом в будущее.
— Если я правильно понимаю, «Сад наслаждений» — это эксперимент. Попытка. Но картина слишком оригинальна, слишком умело выполнена и слишком хорошо продумана. Односторонняя интерпретация картины — дань современности, отражение концепции людей с узким кругозором. А это полотно далеко не однозначно.
Кайе подошел ближе к Грит и почувствовал аромат ее духов.
— Нет, не эксперимент, Михаэль. Благодаря принадлежности к адамитам Алмагин мог не только сформировать их идейное наследие и перенести его в картину, но и придать отдельным частям триптиха двойное значение и использовать для своих целей, для следующего уровня. Картина стала своеобразной машиной времени, которая движется в будущее, чтобы там ее правильно прочли.
Кайе отвел взгляд от волос Грит и посмотрел на картину.
— Как можно верить, что кто-то в состоянии обнаружить скрытые знаки под слоем краски? И кто сейчас должен прочесть их?
— Возможно, такой человек, как патер Берле. В его рукописи определенно есть ключ к пониманию «Сада наслаждений».
— Именно! Послание не было обращено к патеру и ему подобным. Но он всерьез верит в его существование и не успокоится, пока не уничтожит картину.
Взгляд Кайе переходил от картины к Грит и обратно. Женщина стояла очень близко к нему, ее запах дурманил.
— Если я правильно понял тебя, Грит, то посвященные существуют и сегодня. Однако если группа собирающих знания о развитии мира передает их из поколения в поколение, то почему они до сих пор не раскрыли тайну?
Грит Вандерверф медлила с ответом.
— Возможно, потому что часть этих людей во времена инквизиции погибла на костре, не успев передать свое знание.
— Откуда ты знаешь? До сих пор я думал, тебя интересует только патер Берле и его болезнь. Или он уже успел рассказать тебе что-то?
Грит Вандерверф повернулась к Кайе. Тот продолжал:
— Или предположения Антонио де Небрихи верны и ты член братства адамитов, которые были уничтожены четыре сотни лет назад?
Грит не сводила глаз с реставратора и упорно молчала.
— А если адамитов не уничтожили? Если они ушли в тень, чтобы спастись от гибели? Братья и сестры свободного духа расселились по Голландии, Франции и части Германии. Они покинули родные места и поселились при поддержке братства там, где было безопасно и где никто их не знал.
Серые глаза Грит напоминали Кайе замерзшую поверхность воды зимой, когда солнце просвечивает сквозь прозрачный лед. Его взгляд словно проваливался в бездонную глубину.
— Секта пропала в катакомбах истории. Я прав, Грит? И все же была причина, облегчавшая пребывание в подполье: знание о существовании тайного учения. Однако не только адамиты искали его. Инквизиторы тоже. Причина проста и ясна. Секта знала о послании, которое церковь хотела бы заполучить и спрятать навсегда. Послание содержалось в «Саду наслаждений». Не было только указаний на суть послания. Пока никому ничего не было известно наверняка, картину не уничтожали. Только по этой причине она существует до сих пор.
— Сказки, Михаэль, — бросила Грит. — Тебе надо бы книги писать. Итак, я — член общества адамитов. В наше время не нужны секты, чтобы проводить в подвалах и на чердаках тайные нудистские службы. Можно выйти открыто, да еще и собрать вокруг себя целую толпу зевак. У тебя богатая фантазия, дорогой.
Кайе схватил Грит за руку и подвел к картине.
— Секта считает себя избранной. Избранной, потому что адамиты знали тайну. Однако тайна утеряна, а они уверены: это что-то великое. — Кайе указал на фигуру читающей рыбы. — Здесь написано «Posse non mori». Неспособность умереть, бессмертие. Если адамиты догадывались об этом, то у них была причина сохранять секту в течение четырехсот лет. И когда было совершено покушение на картину, они выбрались из укрытия, чтобы ухватить судьбу за хвост. Картина давно не давала им покоя, только никто не знал, как ее интерпретировать.
— Абсурд, Михаэль! Лучше подумай, как защитить триптих от патера Берле. Я убеждена: он попытается уничтожить его.
Кайе полагал, что в ставших непроницаемыми глазах Грит Вандерверф нашел подтверждение своей догадке. Но он намеревался выудить из нее все и потому выложил козырь, который у него возник в уме в начале разговора. Реставратор указал на створку со сценой ада:
— Там мы нашли знак, но еще не смогли проанализировать его. Интересное открытие. Третье! Берле о нем не упоминал.
Кайе заметил, как Грит сделала маленький шаг в его сторону. Их бедра соприкоснулись. Кайе почувствовал легкое возбуждение, но старался избегать взгляда женщины. Она стояла вплотную к нему.
Реставратор попытался сменить тему:
— Надо принять дополнительные меры безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99