По улице п
еред отелем катили автомобили другой эпохи: «паккарды» и «хадсоны», студ
ебейкеры» и забавные «крайслер-ньюйоркеры».
Ч Книжица спичек в пепельнице выглядит так, словно перенеслась сюда из
1955 года, Ч Майк сунул ее в карман счастливой гавайской рубашки. Ч Я сохра
ню ее, как сувенир. А теперь пора впустить в номер свещий воздух.
Слышится стук, должно быть, он поставил минидикрофон на письменный стол.
Потом пауза, наполненная какими-то звуками, тяжелым дыханием. Наконец, ск
рип.
Ч Победа! Ч слышится издали, но потом голос приближается, должно быть, М
айк берет минидиктофон в руку. Ч Победа! Нижняя половина не хотела подни
маться, словно ее заклинило, но верхняя опустилась без проблем. Я слышу шу
м транспортного потока на Пятой авеню, автомобильные гудки успокаивают.
Где-то играет саксофон, возможно, перед «Плазой», которая на другой сторо
не Пятой авеню, через два квартала. Эти звуки напоминают мне о брате.
Майк замолчал, глядя на маленький красный глаз. Вроде бы глаз этот в чем-т
о его обвинял. Брат? Его брат умер, еще один солдат, павший на табачной войн
е. И тут же Майк расслабился. Что с того? Были и призрачные войны, в которых М
айкл Энслин всегда выходил победителем. Что же касается Дональда Энслин
а…
Ч В действительности моего брата как-то зимой съели волки на Коннектик
утской платной автостраде, Ч сказал он, рассмеялся и остановил запись. Н
а пленке осталось кое-что еще, немного, конечно, но это было последнее свя
зное предложение, смысл которого могли понять слушатели.
Майк развернулся, посмотрел на картины. Они висели ровно, хорошие малень
кие картины. Застывшая жизнь… до чего же она отвратительна!
Он включил запись и произнес два слова: «Пылающие апельсины», нажал на кл
авишу «STOP», направился к двери, ведущей к спальне. Остановился у дамы в вече
рнем платье, а затем сунулся в темноту, ища на стене выключатель. Ему хвати
ло мгновения, чтобы понять,
(на ощупь они как кожа, старая мертвая кожа)
что с обоями, по которым скользила его ладонь, что-то не так, а потом пальцы
нащупали выключатель. Спальню залил желтый свет подвешенной под потолк
ом хрустальной люстры, чуть меньших размеров, чем в гостиной. На двуспаль
ной кровати лежало желто-оранжевое покрывало.
«Зачем говорить прячься?» Ч спросил Майк в минидиктофон и опять выключ
ил запись. Переступил порог, зачарованный пылающей пустыней покрывала, х
олмами выпирающих из-под него подушек. Спать здесь? Ни в коем разе, сэр. Все
равно, что спать в гребаной застывшей жизни, спать в ужасной жаркой комна
те Пола Боулса, которую ты не можешь увидеть, комнате для сумасшедших, лиш
енных гражданства англичан, слепых от сифилиса, которым они заразились,
трахая своих матерей, киноверсия с участием или Лоренса Харви, или Джере
ми Айронса, одного из актеров, которые естественным образом ассоциируют
ся с извращениями…
Майк нажал клавишу «RECORD», увидел загоревшийся красный глазок, сказал: «Орф
ей на орфейном кругу!» Ч и выключил запись. Приблизился к кровати. Покрыв
ало желто-оранжево блестело. Обои, возможно, кремовые при дневном свете, в
питали в себя желто-оранжевое сияние покрывала. По обе стороны кровати с
тояли тумбочки. На одной Майк увидел телефонный аппарат, черный, большой,
с наборным диском. Отверстие для пальцев на диске напоминали удивленные
белые глаза. На другой Ч блюдо со сливой. Майк включил запись, «Это не нас
тоящая слива. Это пластмассовая слива», Ч и опять нажал на клавишу «STOP».
На покрывале лежало меню, которое желающие получить завтрак в номер оста
вляли на ручке двери. Майк присел на край кровати, стараясь не притрагива
ться ни к ней, ни к стене, поднял меню. Старался не притрагиваться и к покры
валу, но провел по нему подушечками пальцев и застонал. Прикосновение вы
звало у него ужас. Тем не менее, он уже держал меню в руке. Увидел, что оно на
французском, и хотя прошли годы с тех пор, как он изучал этот язык, понял, чт
о одно из блюд, предлагавшихся на завтрак Ч птицы, запеченные в дерьме. «
Французы могут есть и такое», Ч подумал он и безумный смех сорвался с его
губ.
Он закрыл глаза, открыл.
Французский язык сменился русским.
Закрыл глаза, открыл.
Русский сменился итальянским.
Закрыл глаза, открыл.
Меню исчезло. С картинки на Майка смотрел кричащий маленький мальчик, ог
лядывающийся на волка, который вцепился в его левую ногу чуть повыше кол
ена. Волк не отрывал взгляда от мальчика и напоминал терьера со своей люб
имой игрушкой.
«Я ничего этого не вижу», Ч подумал Майк, и, разумеется, не видел. Если он н
е закрывал глаз, то держал в руке меня с аккуратными английскими строчка
ми, каждая из которых предлагала полакомиться за завтраком тем или иным
творением кулинарного искусства. Яйца во всех видах, вафли, свежие ягоды,
никаких птиц, запеченных в дерьме. Однако…
Он повернулся, осторожно выскользнул из зазора между стеной и кроватью,
который теперь казался узким, как могила. Сердце билось так сильно, что ка
ждый удар отдавался не только в груди, но и в шее и запястьях. Глаза пульси
ровали в глазницах. С 1408-ым что-то не так, определенно что-то не так. Олин гов
орил про отравляющий газ, и теперь Майк на себе убедился в его правоте: кто
-то заполнил номер этим газом или сжег гашиш, щедро сдобренный ядом для на
секомых. Все это, разумеется, проделки Олина, которому, конечно же, с радос
тью помогали сотрудники службы безопасности. Газ закачали через вентил
яционные воздуховоды. Он не видел решеток, которые их закрывали, но сие не
означало отсутствие в номере таковых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15