Товарищ убитого издал отчаянный вопль и бросился с ножом на пирата. В последний момент головорез отскочил в сторону, и нападающий пролетел мимо. Тогда разбойник повернулся и вонзил сталь в спину противника.
Лысый одноглазый пират наносил удары направо и налево; его сабля со свистом рассекала воздух и рубила плоть с легкостью, будто кочаны капусты. Каждому удачному выпаду злодей придумывал названия, выкрикивая в пылу схватки:
— Молотильщик!.. Серп жнеца!.. Кузнечный молот!..
С приходом бродячей бури борьба ожесточилась, словно шанг только больше отравил кровь в жилах дерущихся. Вокруг кипели и клубились тучи, черные, будто дым из печной трубы. Полумрак все чаще озарялся странными радужными вспышками — так сияет лед на солнце, так горят драгоценные камни, так сверкают замерзшие звезды. Капли воды покрыли оснастку судна, превратив канаты в ослепительные ожерелья.
— Отныне это корабль-призрак! — воскликнул умирающий матрос, прежде чем последний вздох проклокотал в его истерзанной груди.
Позабыв о капюшонах, сражающиеся танцевали в ритме самой смерти, и каждого окружало слабое свечение, выжигающее в воздухе его образ — прозрачный, искристый по краям, слегка бледнеющий со временем. Стоило кому-нибудь взмахнуть ножом — тут же распускался целый веер призрачных ножей. Когда падал убитый, его светящиеся двойники падали снова и снова на том же месте. Люди беспорядочно перемещались по палубе вперемешку с фантомами; среди криков, стонов и бряцанья стали раздавалось еле слышное позвякивание хрустальных колокольчиков.
Потерявший мачты клипер накренился и начал медленно падать в ущелье, где росли могучие сосны с прямыми темными стволами.
Один пират, бешено вращая глазами, отскочил от напавшего на него аэронавта и с хлюпающим звуком распорол живот противника. Тот повалился ничком, едва успев вскрикнуть. Другой матрос увернулся от удара, и кривая сабля перерезала толстый канат, за который как раз держался Сэндовер. Аред полетел за борт и упал на высокие кроны деревьев. Сухие колючие ветки с треском ломались под весом падающего тела, но матрос все же остался жив. Корабль полетел дальше, оставив Ареда далеко позади. Те из команды, кто потерял надежду на спасение, в отчаянии сами раскачивались на канатах и прыгали вниз, сдаваясь на милость леса и его жутких тварей. Но не каждому повезло так, как Сэндоверу.
Самые ценные ящики пираты погрузили в шлюпки и отвезли на бриг. Прочее не заслуживало внимания: излишний вес отнял бы у черной посудины нужную быстроту и легкость. После этого злодеи разбили белокрылый клипер о скалы, забрав с него весь силдрон, какой смогли унести. Истерзанный корабль беспомощно повис меж утесов. Солнце уже клонилось к закату, когда живые картинки на залитой кровью палубе поблекли и бесследно растворились. Бродячий ветер отправился дальше, на север. Страшным сценам на клипере суждено было отныне оживать вновь и вновь, с каждым последующим шангом.
Черный бриг мчался высоко над горными пиками, стремясь как можно дальше уйти от места злодеяния, пока патрульные корабли не отправились на поиски пропавшего клипера. Благодаря своей хитроумной конструкции, а также изрядным запасам краденого силдрона пиратское судно взлетало и опускалось с такой скоростью, что у матросов порой закладывало уши.
Пленных выстроили на палубе. Наиболее сильных и здоровых заковали в железо: на черном рынке слишком щедро платили за живой товар, чтобы связывать будущих рабов веревками, которые могли оставить следы на коже.
В пираты шли люди разного толка: городской сброд, воришки, деревенские простаки, поверившие пьяным россказням в таверне, разочарованные солдаты; были и иные, кто бороздил небо под черными парусами по своим собственным, никому не известным причинам. Один из этой братии стоял сейчас перед пленниками, широко расставив босые ноги. Это был загорелый великан с небрежно перебинтованной раной на левом предплечье. Голубые глаза с прищуром ехидно разглядывали побежденных. Давно не видавший стирки капюшон был дерзко откинут назад; спутанные и жесткие, точно проволока, рыжие волосы кое-как скреплялись в узел; кустистые усы имбирного оттенка были коротко подстрижены. В мочке левого уха красовался блестящий золотой диск. Бычью шею обвивала медная цепь, на которой висел тилгал из янтаря с влипшими в него совокупляющимися мухами. Под камзолом из кроличьих шкурок виднелась рваная рубаха некогда белого цвета, открывающая могучую смуглую грудь. Оливковые штаны опоясывал ремень пурпурной кожи с золотой отделкой, а в ножнах на боку скрывался устрашающего вида клинок. Поросшие рыжими волосами лодыжки были покрыты татуировками в виде скорпионов. Безымянный пленник успел разглядеть даже грязные ногти, пока лежал ниц перед этими ногами. По левую сторону от него находились капитан Шовоунд и мальчик-слуга, а по правую — еще дюжина связанных аэронавтов.
— Надо же, урод! — воскликнул рыжий пират. — Нет, правда: кривой, безобразный, настоящий урод!
И, наклонившись так близко, что юноша почувствовал чесночный запах у него изо рта, доверительно сообщил:
— Хоггер у нас одноглазый, Никэп ковыляет на деревянной ноге, Черному Тому оттяпали в драке три пальца, Фенрис ваще без ушей, а Десна — он и есть десна, ни одного зуба в пасти. На «Ведьме ветров» служат одни калеки, клянусь огнями Тафтара! Только тебя здесь и не хватало, морей, только тебя!
Он захохотал, и пленным показалось, что у него несколько рядов крепких зубов.
— Я-то не, я здоров, как стадо буйволов. Вишь? — Пират согнул правую руку и поиграл мускулами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147