– Э… Ладно. – Спинтон неожиданно храбро посмотрел ей в глаза. – Я не собираюсь извиняться за то, что хочу защитить тебя.
Октавия несказанно удивилась и захлопала глазами. Оказывается, у нашего дорогого Фицуильяма есть шипы.
– Нужно было предупредить о своих планах, прежде чем затевать, что-то у меня за спиной.
Он покраснел.
– А мне кажется, тебе стоило поделиться со мной своими так называемыми секретами.
Октавия расправила плечи. Его выходка только подлила масла в огонь. Она не собиралась сдаваться.
– Я благодарна тебе за заботу, Фицуильям. Все секреты – мои личные, и только я могу ими распоряжаться.
– А все вокруг тебя будут расхлебывать последствия. Она горько улыбнулась в ответ на его негодующий тон.
– Так вот что тебя по-настоящему волнует… Не моя безопасность, а то, что отношения со мной могут поставить под угрозу твою репутацию.
Он не стал отпираться.
– И репутацию мисс Беатрис тоже.
Ах вот оно что. Спинтон так же внимателен к Беатрис, как и она к нему.
– Тогда можешь предложить руку не мне, а Беатрис, и вам обоим не нужно будет переживать из-за моего жалкого прошлого. – О Господи, ее темперамент вырывается из-под контроля. Если она не будет осмотрительной, то откроет слишком много.
И Беатрис, и Спинтон густо покраснели. Октавия тут же раскаялась. Не нужно вовлекать Беа во всю эту мешанину. Октавия хотела было извиниться, но тут встряла кузина:
– Октавия, это несправедливо. Лорд Спинтон заботится прежде всего о твоем благополучии, а не обо мне. Но я должна поблагодарить вас за вашу предупредительность, милорд.
Вытаращив глаза, Октавия наблюдала, как ее кузина откровенно строит глазки Спинтону. Получив поддержку, тот заважничал, как павлин. Октавию не удивило, что они действуют заодно и против нее. Они всегда так поступали. Пора бы им понять, что такая тактика лишь делает ее еще неуступчивее.
– Значит, забота дает право вмешиваться в дела того, о ком заботишься? – Она громыхнула чашкой о поднос.
– Конечно, – непререкаемым тоном заявила Беатрис. Со своей противной манерой понижать голос в конце. – Истинная забота дает право делать почти все, чтобы защитить того, о ком заботятся.
Прелестно сказано, очень сентиментально.
– Ты заговоришь по-другому, когда это коснется тебя лично.
Кузина потупила взор.
– Я бы радовалась такой преданности.
Преданности! Преданности? Она что, свихнулась? Может, Беатрис именно так все видит со своей колокольни? В конце концов, у нее нет секретов, которые нужно охранять.
– Видишь, Октавия? – Спинтон расхрабрился и заговорил высокомерно. – Мисс Беатрис понимает, что я думаю только о твоих интересах.
Выдерживать такое больше не было мочи. Октавия поднялась.
– Беатрис будет на твоей стороне, даже если ты убьешь кого-нибудь у нее на глазах, а потом станешь все отрицать. Я уверена, что ей доставит наслаждение сказать тебе, что ты был абсолютно прав, когда сунул нос в мои личные дела. Но это не меняет того, что я считаю: ты не прав.
– Но…
Она не дала ему продолжить.
– Я не хочу, чтобы ты защищал меня. Я не какая-нибудь беспомощная кукла. Несмотря на все твои старания понравиться, для меня все более становится очевидным, что мы совершенно не подходим друг другу из-за того, что ты отказываешься считаться с моими желаниями. А сейчас, если вы оба позволите, мне хочется побыть одной.
Покидая комнату со всем достоинством, на которое была способна, Октавия металась между ощущением полной своей правоты и чувством вины. Но вверх по лестнице она двинулась так, словно ею владело одно справедливое негодование. Конечно, Спинтон действовал исходя из своего понимания ее интересов. И Беатрис, разумеется, заботилась о ее счастье, когда пыталась сгладить трения, возникавшие между Октавией и ее будущим мужем. Их намерения были добрыми и честными. Всегда были добрыми и честными, как и сами Беатрис и Спинтон.
Но в возрасте тридцати лет Октавия вполне способна сама принимать решения. Она не ребенок, хотя временами и ведет себя подобным образом. Она взрослая женщина, у которой хватит ума и возможности жить так, как хочется. А она все еще позволяет другим указывать, как ей поступать и как жить. Чему удивляться, что ее гнев показался Беатрис и Спинтону странным? Они не привыкли к тому, что Октавия может сопротивляться. Что ж, пусть привыкают. Как только Спинтон начнет проявлять любопытство и соваться в дела, которые она называет личными, он очень скоро поймет, что женщина, которую ему хочется приковать к себе на всю оставшуюся жизнь, отнюдь не мямля. Большую часть жизни за нее все решали другие. Она позволила матери и деду наперед расписать ее будущее. Но теперь решено: Октавия больше не будет зависеть ни от кого.
А сейчас пора успокоиться и взять себя в руки. Либо прийти в себя, либо спуститься и сказать Спинтону, что нет никакой чертовой возможности согласиться на замужество с ним. Никакой!
И тогда она не выполнит своего обещания – единственной вещи, о которой дед когда-либо попросил ее. А он так много сделал для своей любимой внучки. Она всегда так считала. Но сейчас ей подумалось совсем о другом. Он выдернул ее оттуда, где она была счастлива, и сделал из нее абсолютно другого человека.
Нет сомнения, что благодаря деду она не пошла по рукам в поисках «защиты», как случилось бы, выбери она для себя путь актрисы.
В своей уютной спальне она упала спиной на мягкую постель. Кровать была огромных размеров. Комната – просторной. Все именно так, как хотелось Октавии в детстве. Тогда почему же иногда кажется, что она в тюрьме? Может, потому, что, как всегда, никто не догадался спросить о ее мнении – вдруг ей хочется все устроить по-другому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91