Музыканты играли стройно и с деревенским усердием. Некоторые мелодии оказались шотландскими. Норт вспомнил, как их пела ему мать. Последний раз он танцевал под такую музыку ужасно давно.
– Тебе здесь нравится? – спросил он и закружил Октавию на месте.
Октавия ахнула и расхохоталась:
– Безумно, спасибо тебе!
Ответ обрадовал его больше, чем он ожидал.
– Не за что.
– Нет, есть за что. – Ее улыбка померкла. – Это все благодаря тебе. Если бы не ты, я сейчас мучилась бы на каком-нибудь балу, слушая, как дамы сплетничают друг о друге.
Подхватив Ви за талию, он понесся с ней по кругу, набирая темп.
– Какие ужасы ты говоришь.
– Да, да, так и есть. Не то что здесь. Спинтону тут не понравилось бы.
– Наверное.
– А я обожаю такие вечера. И тебя обожаю. Уже целую жизнь.
– И я. – Интересно, поняла ли она, как глубоко тронула его этими словами? Вряд ли, иначе поостереглась бы так говорить.
– Я увидела столько старых друзей. Даже не верится. Это ты устроил для меня такой праздник?
Можно было соврать, но какой смысл? Ему ничего не нужно, только увидеть ее улыбку.
– Да, я.
Ее улыбка блеснула, как путеводная звезда в ночи.
– Спасибо! – Освободившись из его рук, Октавия кинулась ему на шею. Норт засмеялся и, подхватив ее за талию, поднял в воздух и закружил, словно Октавия была не тяжелее ребенка.
Она взвизгнула и еще теснее прижалась к нему, а в ее смехе звенело настоящее удовольствие.
Музыка стихла, и Норт опустил Октавию на пол. Ее немного покачивало. Потом их взгляды встретились.
– Нам пора, Норри. Так скоро?
– Тебя отвезти назад, в Мейфэр?
– Нет. Не сразу. – Взгляд был темным и напряженным. – Отвези меня к себе. Отвези меня домой.
Октавия понимала: ехать к Норту – это ошибка, но ничего не могла с собой поделать. Когда она узнала, что он устроил эту вечеринку для нее, ей захотелось остаться с ним наедине. Еще немного побыть вдвоем, прежде чем она вернется в мир реальности.
– О, ты устроил офис из гостиной. Норт кинул пальто на стул.
– Гостиная мне совсем ни к чему.
– Мне нравится. – Она закружилась в центре комнаты. – Ты здесь держишь вино?
– Нет, не здесь, – ответил он с терпеливой улыбкой. – Мне кажется, тебе достаточно.
Кружение остановилось. Он думает, что перехитрит ее?
– Нет, недостаточно. Недостаточно, пока не выпьем еще по бокалу.
Он улыбнулся:
– Согласен. Будешь кларет?
– Да, пожалуйста.
Октавия смотрела, как он идет по ковру к шкафу у дальней стены. Широкие плечи чуть покачивались. Панталоны плотно облегали ягодицы и бедра. От него невозможно было оторвать глаз. О, впрочем, Норт всегда производил на нее такое впечатление. Он был самым лучшим, самым красивым, просто идеальным мужчиной. Октавия такого еще не встречала.
Подумать только, она стала его первой любовницей! Первой женщиной, которая дотронулась до этой груди, до этой роскошной спины. Не важно, сколько потом у него было женщин, Октавии все равно приятно осознавать, что он втайне сравнивает их с ней.
Господи, помоги, она надеялась, что не уступила никакой и ни в чем.
Норт вернулся и протянул ей бокал. Вина в нем было на донышке.
– Я не пьяная, Норри. – Будь она пьяной, она бы сейчас тупо сидела и не чувствовала этого пламени, растекающегося внутри. Будь она пьяной, эти мысли ей можно было бы простить. Но в том-то и дело, Октавия чувствовала себя вполне трезвой и понимала, что так думать нехорошо.
Одним глотком он покончил со своим кларетом, запрокинув голову. Она смотрела, как у него на горле задвигалось адамово яблоко. Какое очаровательное горло! Какая прекрасная шея!
– Может, чего-нибудь еще? – спросил он.
– О да. – Тут Октавия поняла, что он имел в виду выпивку. – О нет, спасибо. Наверное, ты прав. Мне достаточно.
Норт нахмурился:
– Тебе плохо?
Хотелось попросить, чтобы он подошел поближе, но язык не поворачивался.
– Н-нет. Все прекрасно. – «Особенно прекрасен ты».
– Уверена? – Норт потер подбородок. Октавии нравилось, что он небрит.
– Ты сегодня красивый.
Он усмехнулся, глаза вспыхнули от удивления.
– Обычно это мужчины льстят женщинам.
Она пожала плечами. Тело уже плохо слушалось, язык – тоже.
– Когда-нибудь ты станешь ангельски красив, Норри.
– Ты побледнела, Ви.
– Возможно. Возможно, я неблагоразумна, но ничего не могу поделать: мне хочется поцеловать тебя, мой дорогой друг.
– Октавия, – отпрянул Норт, – это глупо.
– Слишком поспешно и чересчур категорично. Да, я знаю. Поцелуй меня, Норт. Я хочу вспомнить, какой ты на вкус. Мне не хватало тебя все это время.
Если бы не стол, Норт отодвинулся бы от нее. Никогда в жизни она не испытывала такой благодарности к обычному предмету мебели.
Ну разве еще к кровати Норта двенадцать лет назад.
Обхватив Норта за шею, Октавия потянулась всем телом, приподнялась на цыпочки и припечатала его губы поцелуем.
Он стоял не двигаясь, как статуя, как скала, и все равно Октавии стало намного легче. Неужели она безразлична ему? Нет, не может быть. Он желал ее, но сопротивлялся. Зачем?
Наконец она отстранилась.
– Все стало другим. На вкус ты теперь совсем не такой, каким был в ту ночь.
– Не хватает горечи слез.
– Ах да. – Теперь она вспомнила. – Мы ведь тогда оба разревелись.
Он кивнул:
– Помню.
– Ты был таким нежным, таким ласковым.
– Я был глупым, неумелым и выставил себя полным идиотом.
– Ты был прекрасен. Только это и вспоминай.
Не дожидаясь, пока он начнет спорить, она прижалась к этому большому теплому телу, слушая, как его сердце стучит ей в грудь, чувствуя, как сквозь тонкую ткань платья согревает его тепло. Поднявшись на цыпочки, Октавия, не испытывая ни сомнений, ни сожалений, снова прижалась к нему губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91