В толстой, неповоротливой, по-крестьянски пугливой и сверхосторожной Артюховой он уловил то, что вообще никогда не встречал в других знакомых женщинах -- домовитость. Он вдруг остро понял, что, наверное, никогда не будет иметь лучшей жены, чем она, потому что в этой любви он еще и станет для нее чем-то вроде сына, которого она готова облизывать со всех сторон, и для которого она навеки станет рабыней. И ожидание этого сладкой истомой охватило сердце следователя. И он почти наверняка все-таки извинился бы перед ней за наглость и, получив ее прощение и, скорее всего, извинение уже за ее грубость, смог бы наладить отношения, если бы по пути в автобусе какой-то алкаш-колхозник не пристал к нему и не обозвал его тюремным вертухаем.
Следователь сцепился с ним, а никто из ехавших в автобусе колонистов не вступился за него. Все они ехали на службу по гражданке, стыдясь своей формы и своей работы, и, может быть, на его защиту тоже не встали оттого, что не хотели обозначать себя колонистами. Следователь возненавидел их всех, а поскольку Артюхова была одной из них, то и ее. Хотя она в том автобусе не ехала.
И теперь он точно знал, что ни словом никогда с ней не перемолвится.
-- А у меня тоже кое-что есть, -- загадочно проговорил подполковник.
-- По убийству? -- нахмурилась Грибанова, которой очень не нравилось, что все сидящие, кроме, пожалуй, перепуганной Артюховой, знают гораздо больше ее.
Вместо ответа подполковник повернулся с хрустом на стуле к двери и отрывисто кликнул контролера. Рыжеусый младший сержант шагнул в комнату почти мгновенно. Но не сам, а вместе с пухленькой краснощекой девчонкой, которая, словно бы сразу ослепнув от сияния звезд на погонах офицеров, потупила глаза и не поднимала их до самого конца разговора.
Контролер, видимо, хорошо помнивший сценарий подполковника, безмолвно исчез, тихо прикрыв дверь.
-- А-а, стриптизерша! -- узнала ее Грибанова. -- Я же приказала...
-- В ДИЗО она пойдет сразу после разговора, -- пояснил подполковник. -- Но до этого она ответит нам на пару вопросов. Вот скажи, пожалуйста, -- непривычно мягок стал его голос, -- ты помнишь то одеяло, что мы нашли на кровати Спицыной?
-- Да, -- почти неслышно, почти как дыхание, произнесла в пол девчонка.
-- Что значит: на кровати? -- не поняла намек Грибанова. -- Это было одеяло Спицыной...
-- Нет, -- твердо ответил подполковник. -- Это одеяло никогда не принадлежало Спицыной. Она, -- кивнул он на девчонку, -- дала показания, что на настоящем одеяле Спицыной есть черное пятно. Ряд воспитанниц подтвердил это.
-- И что же? -- насторожилась Грибанова.
Следователь казался безучастным, но сам-то он мысленно уже начал искать ответ на шараду подполковника и не хуже шахматного компьютера перерабатывал один вариант за другим и, все время отбрасывая ненужные версии, отбрасывая, отбрасывая, вдруг неожиданно даже для самого себя выкрикнул:
-- Конышева!
-- Откуда вы знаете? -- нахмуренно сдвинул маленькие, смахивающие на щетинки на кисточках художников брови подполковник.
-- Ее одеяло? -- повернулся следователь к девчонке.
Безмолвный кивок подбросил его с места, он прошелся к окну, посмотрел на забор и сетки-путанки и с не замечаемой раньше горячностью начал рассказывать то, чем хотел похвастаться перед Грибановой подполковник:
-- Конышева, понимая, что за ней идет охота, и пытаясь спастись, ночью совершила попытку побега. Ее засекли, и, чтобы замести следы, она подложила свое одеяло со следами грязи и ржавчины Спицыной...
-- Их было двое, -- обрадовался ошибке следователя подполковник.
-- Это уже не суть важно! -- выкрикнул плененный своей версией следователь. -- Видимо, Конышева догадывалась, что Спицына...
И резко смолк, сорвал очки с глаз и впился взглядом в девчонку.
-- Извините, -- так и не разгладив недоуменные морщины на лбу, вставила Артюхова. -- Но как могла Конышева подменить одеяло, если Спицына спала?
-- Вот поэтому у вас в отряде и бардак, товарищ старший лейтенант внутренней службы и товарищ и. о.! -- укорил ее подполковник. -- Вы абсолютно не знаете обстановки во вверенном вам в подчинение подразделении... А мои информаторы... -- тоже стрельнул взглядом по девчонке, но все же решился сказать: -- Мои информаторы донесли, что в ночь побега Спицына находилась этажом ниже, в помещении второго отряда, где и приняла наркотики...
-- А еще одно одеяло? -- вспомнила Грибанова. -- Кажется, дневальной?
-- Она -- ни при чем! -- басом отреагировал подполковник. -- Конышева захватила его, потому что дневальная спала, как сурок, -- снова ожег он взглядом Артюхову.
-- У вас все? -- тоже настороженно посмотрев на девчонку, упорно изображающую из себя памятник с низко опущенной головой, недовольно спросила Грибанова то ли подполковника, то ли сразу всех. -- Сядьте, наконец! -- потребовала от стоящего справа от нее следователя.
Прыгающей походкой тот вернулся к своему стулу, грузно сел, снова спрятал глаза за черные очки и в этот миг как бы исчез из кабинета. Все, что здесь происходило, его уже больше не волновало. Он не слышал ни одного произнесенного слова, потому что оглушил себя мыслями о будущей встрече со Спицыной и о том, какой триумф вызовет его успех в прокуратуре.
-- Иди в отряд! -- еще одной короткой командой выгнала Грибанова из кабинета девчонку. Увидев появившегося в дверях контролера, вспомнила о другом: -- Точнее -- в ДИЗО!
Когда за ними захлопнулась дверь, подполковник не сдержался:
-- Ну и стерва! Если б не мы, она бы точно с тем парнем... ну, танцором за кулисами, совершила бы это... половой акт. Она ж с него плавки уже...
-- Прекрати! -- резко встала Грибанова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78