А ты сам-то где живешь?
-- На Двеналке, -- ответил Мезенцев и сразу поправился: -- В смысле, в поселке "Двенадцатой-бис".
-- Да-а, далековато на службу ехать... Особливо для участкового. Но ничего. Может, со временем где в пятиэтахе квартира освободится...
-- Разрешите, Николай Иваныч? -- проскрипела под чьей-то робкой рукой входная дверь.
-- Ну что там еще? -- вопросом на вопрос ответил Хребтовский.
-- Притих, Николай Иваныч, -- хозяин тонкого голоска шагнул из-за шкафа в кабинет, и Мезенцев наконец-то увидел, что это майор милиции, дежурный по отделению.
-- Откуда его к нам занесло? -- уже из кресла спросил Хребтовский.
-- Из поселка "Двенадцатой-бис", -- стрельнув глазами по неизвестному парню, нехотя ответил майор.
-- О-о! Твой земляк, Мезенцев! -- почему-то обрадовался Хребтовский. -- А ты его не знаешь? -- поняв, что ответа не будет, объяснил самому себе: -- У вас же поселок ого-го какой! Там одних участковых -- не меньше десяти человек будет. Да я так понял, что ты за эти семь лет не часто там и бывал.
Мезенцев коротко кивнул. Он действительно уже многое и многих перезабыл, а те, что подросли из сопливых пацанов за четыре его года учебы и три года службы в морпехе, вообще казались только что переселившимися в поселок людьми.
-- И что же он? -- не прекращал допрос Хребтовский. -- Да ты говори, не бойся. Это наш новый участковый.
-- По вещевому рынку ходил. Дань собирал, -- осмелев, стал как-то выше и голосистее майор. -- Курточники пожаловались. Они ж и без того другим платят...
-- Вот гаденыш! Своей кормушки им, что ли, мало?
-- Наверно, аппетиты растут.
-- А кто прислал, не говорит? -- спросил Хребтовский, уже по лицу майора поняв, что зря сотрясал воздух.
-- Хорошо, Николай Иваныч, что вы его додумались сразу в изолятор, а не в "аквариум", -- польстил майор начальнику.
-- "Аквариум" -- это загородка для административно задержанных, -пояснил Хребтовский Мезенцеву, хотя тому это было не так уж интересно. -Из прозрачного оргалита. Такой бугай запросто разнесет...
-- Только это, Николай Иваныч... Ну-у, -- опять стрельнул глазами по Мезенцеву майор. -- В общем...
-- Что там? -- нахмурил брови Хребтовский, но левая задорно дернулась и сбила всю хмуринку.
-- Курточники ведь того... Отказываются писать заявление на него, -наконец-то выдавил из себя майор то, ради чего он, собственно, и приходил.
-- И получается, что... -- начал Хребтовский.
-- ... Отпускать его надо, -- закончил майор.
-- А сопротивление сотрудникам милиции? -- удивленно посмотрел Хребтовский на майора.
-- Виноват. Не подумал, -- как-то весь съежился тот. -- Разрешите составлять протокол?
-- Давай, -- взмахом руки выгнал Хребтовский майора из кабинета, хмуро покачал головой, но жаловаться на подчиненных, которые отличались не только маленьким ростом, не стал.
-- Та-ак. Что я тебе еще по участку не сказал? -- почесал он на этот раз антеннкой висок. -- А-а, вот: опорный пункт!.. Кабинет у тебя в опорном пункте. Вон в той пятиэтахе, -- издалека показал на карту-схему, хотя с точно таким же успехом мог бы вообще ничего не показывать. -- Зам по профилактике, то есть твой непосредственный начальник, в отпуске, но заявления и жалобы по твоему участку он оставил.
Хребтовский привстал в кресле, быстрыми пальцами перебрал вавилонскую башню бумаг на углу стола, выудил из ее середины, чуть не свалив все зыбкое сооружение на пол, красную папку и протянул ее Мезенцеву.
-- Ни одно заявление оставлять без ответа нельзя, -- пояснил он. -Это в газетах сейчас можно на письма шизиков и чайников не отвечать, а мы обязаны реагировать на все. Понял?
Мезенцев развязал тесемки, заглянул вовнутрь папки, и ему еще сильнее расхотелось быть милиционером.
-- Да. Чуть не забыл, -- достал Хребтовский еще один листик из сейфа. -- Пришла ориентировка на двух малолеток. Бежали из колонии. Обе родом из Горняцка. А вот эта, -- повернув лист на глянцевой плахе стола, показал он на правую из двух фотографий, -- проживала до отсидки на улице Стахановцев, дом тридцать три. Соответственно -- твой участок, как ты уже, наверное, понял...
"Конышева Ирина", -- прочел Мезенцев.
-- Стерва приличная, -- добавил Хребтовский, куснув ус. -- Я ее помню еще по следствию. Она магазин ограбила, а здесь истерики метала, ангелочком прикидывалась...
Мезенцев внимательно изучил большеглазое красивое лицо девушки, поднял взгляд на Хребтовского, и тот почему-то сморгнул сразу обоими глазами.
-- В общем, найдешь -- премия в кармане... А вторая... Вторая, как в том анекдоте, у тебя под боком жила -- на Двеналке. Может, встречал когда?
Округлое лицо, узкая полоска лба, разнокалиберные глаза, пустой, холодный взгляд.
-- Нет, ни разу не видел, -- ответил Мезенцев. -- Ей же, наверно, и десяти не было, когда я в училище поступил и отсюда уехал...
-- А-а, ну ладно, -- выглянул в окно Хребтовский.
Дождь все так же шел и шел, словно решил никогда не кончаться. Хребтовский не любил такую мерзкую кислую погоду, хотя вряд ли наверняка можно было сказать, что он хоть какую-то любил. Летом ему не нравилась жара, зимой -- почерневший горняцкий снег, весной -- непролазная грязь. Осень была близнецом весны, но почему-то вызывала наибольшую неприязнь. Наверное, лучше всего, если бы погоды не было вообще, но так уж получалось, что она была всегда, была ежедневно и оттого раздражала его ежедневно.
-- Вот гадство. Льет и льет, -- попрекнул Хребтовский дождь. -Предписание отдай моей секретарше, -- протянул он бланк, терпеливо пролежавший на столе все время их беседы. -- Пусть поставит на все виды довольствия. Ну, а ты уж давай... сразу, как говорится, бери быка за рога, -- и проткнул воздух протянутой на прощанье кистью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78