Миссис Максвелл поманила Лукрецию Борджиа за собой, вводя ее в дом через парадный вход.
– Уоррена хлебом не корми, дай подкупить негров.
Лукреция Борджиа не знала толком, к кому обращается хозяйка – к ней или к самой себе, – и на всякий случай еле слышно отозвалась:
– Да, мэм, миссис Максвелл, мэм…
Миссис Максвелл тяжело вздохнула, словно сгибалась под непосильной тяжестью, и продолжала:
– Он превращает плантацию в племенное хозяйство. Ни о чем другом и думать не может! Как только где-нибудь проводят аукцион – он тут как тут, тащит домой очередную ораву негров. Прямо стыд! Я уже стесняюсь нашего Фалконхерста. Племенной завод – это же срам! Хлопка он больше не выращивает – так, самую малость. Утверждает, что почва истощилась, поэтому с хлопком можно в два счета разориться. Иногда мне становится так тошно от негров – только их и видишь, только о них и слышишь, – что я готова расплакаться. У Хаммонда тоже одни чернокожие на уме. В его-то возрасте!..
– Угу! – промычала Лукреция Борджиа, полагая, что с хозяйкой надо соглашаться.
– Одно хорошо, – в голосе миссис Максвелл зазвучали горделивые нотки, – Уоррен не закладывает ни землю, ни невольников. У всех остальных все давно заложено-перезаложено, потому что на одном хлопке действительно не выехать. Так что, возможно, мистер Максвелл поступает верно. Только я – урожденная Хаммонд и считаю, что выращивать ниггеров – постыдное занятие.
Пока продолжался этот монолог, они пересекли гостиную с нехитрой, зато многочисленной обстановкой. Тяжелая мебель из красного дерева в стиле ампир выглядела так, словно служила семейству с незапамятных времен. То же самое можно было сказать о простом ковре и кое-какой мебели кустарного производства, сработанной здесь же, на плантации. На небольших окнах не было даже занавесок, а камин крохотный, необлицованный. На стене тикали большие часы, оживляя помещение. Гостиная была обставлена бесхитростно, зато смотрелась удобной и уютной. Здесь наслаждались жизнью, а не притворялись, будто живут.
В столовой Лукреции Борджиа бросился в глаза обеденный стол под красно-белой клетчатой скатертью. Посередине стола теснились серебряные солонки, перечницы, кувшинчики для масла и уксуса. В длинном буфете мерцала потускневшая серебряная посуда. Стулья были самые обыкновенные, с плетеными спинками, возможно, тоже домашнего изготовления. Над столом висел здоровенный деревянный вентилятор, от которого тянулась веревка, исчезавшая в отверстии в стене.
К изумлению Лукреции Борджиа, сразу за дверью столовой располагалась кухня. Ей впервые пришлось столкнуться с планировкой, при которой кухня представляла собой помещение, относящееся непосредственно к Большому дому. Обычно кухня находилась за его пределами и соединялась с домом крытым переходом, как в Элм Гроув. Это делалось для того, чтобы в дом не проникал кухонный чад, а также во избежание пожара. Здесь же достаточно было распахнуть дверь – и ты попадаешь из столовой на кухню. Она сразу смекнула, что для нее в этом есть как преимущества, так и недостатки: с одной стороны, это облегчало работу, с другой – ограничивало независимость. Потом она усмотрела в такой планировке еще одно достоинство: стоя у кухонной двери, она сможет подслушивать все разговоры, ведущиеся в столовой. Это, надо сказать, весьма удобно, ибо опыт научил ее, что все слухи, гуляющие по плантации, берут начало в столовой, где трижды на дню собирается вместе семейство хозяина.
В плите, где с обеих сторон были закрыты чугунные дверцы, потрескивал огонь. На плите закипал внушительный чайник, деловито звякая подпрыгивающей крышкой. Кухню освещали две свечи. Приятная на вид темнокожая девушка лет восемнадцати сидела за длинным выскобленным столом, ожидая, по всей видимости, приказаний хозяйки. При появлении миссис Максвелл и Лукреции Борджиа она резво вскочила на ноги.
– Алисия, – обратилась к ней миссис Максвелл, беря за руку Лукрецию Борджиа, – познакомься: это наша новая кухарка Лукреция Борджиа. Ее только что привез мистер Максвелл. Сейчас она приготовит ужин, но вообще-то здесь все пока для нее чужое. Вот ты и объясни ей, где что лежит и какие у нас правила.
– Слушаюсь, мэм, миссис Максвелл, мэм. Только я мало что знаю. Мерси никогда мне ничего не рассказывала. Я ждала вас, мэм, чтобы вам помочь. Если ужином займется новая кухарка, то я помогу ей.
– Алисия – горничная, на кухне она чужая, объяснила миссис Максвелл. – Но кое-что она тебе все-таки покажет. – Она указала на матрас в углу, набитый кукурузной шелухой. Матрас был накрыт приличным пледом. – Вот это твое место для ночлега, Лукреция Борджиа. Свои вещи можешь держать вот здесь, в буфете. Когда ужин будет готов, пришли к нам Алисию. И поторопись! Мистер Максвелл сильно проголодался после путешествия.
– Будет исполнено, мэм. – Лукреция Борджиа положила свой узел на матрас и оглядела кухню. – Сколько человек будет ужинать?
– Только мистер Максвелл, Хаммонд и я. Ты, Мем и Алисия будете есть на кухне. Алисия спит наверху. – Хозяйка замялась. – Мем будет спать на кухне с тобой.
Она вышла. Лукреция Борджиа осталась вдвоем с Алисией в незнакомой для нее кухне. Ей предстояло приготовить ужин, хотя она не знала пока здешних порядков. Прежде чем приступать к делу, она решила вымыться и сменить передник. Для полноценной ванны у нее не хватало времени. Пришлось довольствоваться ополаскиванием лица и рук.
Распознав в Алисии смышленую особу, Лукреция Борджиа, умываясь, засыпала ее вопросами о плантации, хозяине и хозяйке, прочем цветном населении. Судя по ответам Алисии, супруги Максвелл были легкими в общении людьми, если только не гладить их против шерсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107