Их требования выглядели скромными, умеренными, они соглашались на конституционную монархию, зато чемоданы были у них внушительные, они заполнили всю палубу «Кукушки». Гаабрель завел мотор, Яагуп встал у руля и переправил беженцев за море.
Следующая волна беженцев явилась с рюкзаками и небольшими чемоданами, но требовали они большего — они голосовали за демократическую республику. Этих беженцев трехсаженный «Свой остров» переправил в Шведское королевство.
Потом была третья волна, многие и вовсе без чемоданов и рюкзаков, но с ружьями за плечами. Эстонцы и латыши вперемешку, эти хотели бороться за свободу с карательными отрядами и раза два вступили в схватку — их с л е - до в а л о перевезти.
А тут подошла и наша собственная очередь. Мы не поджигали мызы и считали, что вообще никакого другого зла не совершили, но от беженцев слышали, что каратели избивали и даже расстреливали безвинных, случайно попавших к ним в руки людей только за то, что кое-кто был не по нраву церкви или мызе. Мы же на Пааделайде были не угодны ни мызе, ни церкви. Были вероотступниками и даже требовали от управляющего Маака выкупа Пааделайда. В придачу ко всему отец был избран народным представителем, принял участие в их собрании. По представлению Маака и пастора, вины у нас было больше чем надо, поэтому Пиксы и Ряхки ни в мызе, ни в церкви не показывались. Мы больше не беспокоили их, и они, кордонщики туда же, нас пока еще не трогали. Боялись беженцев с ружьями и ожидали карательного отряда, который должен был прибыть в Курессааре на ледоколе из Риги — в первых числах нового года.
Зима была мягкой, со стороны открытого моря, возле Сааремаа, льда еще не было. Но наступил январь и мог с ходу надвинуть крышку на море. Еще до того как все парусники вернулись из Швеции, мы начали перетаскивать €вое имущество на те два судна, которые стояли на якоре у Пааделайда. Всего с собой не возьмешь, старый рояль, который достался Силле в приданое, поместиться не мог, наши маленькие трюмы и без того были до отказа набиты сундуками, ящиками, комодами и мешками. Невозможно было оторвать со дна весь Пааделайд и взять его на буксир, но мы бы и это сделали, если бы возможно было и хватило бы времени. В спешке забивали скот. Солили в бочки мясо, вместе с другими припасами перетаскивали их на парусники; хотя Готланд и был землей наших точил, первой якорной стоянкой, но кто знает, в каком государстве и за сколькими морями мы обретем себе крышу над головой. Элиас все говорил о Канаде и Ьотез1еас1. Но Канада была далеко-далеко. Каким образом и вообще доберемся ли мы туда на своих маленьких суденышках? По правде говоря, наши парусники — это всего лишь большие лодки, на которых надстроили палубы.
Уходить собрались все, даже тщедушная старушка, которая сама уже не поднималась с постели. И тут отца вдруг будто прорвало:
— Убьют так убьют! Где смерть, там и могила!
— В одиночку собираешься с казаками воевать? — спросил Яагуп.
— Казаки или солдаты, без Маака они сюда не явятся. Гарпунное ружье бьет далеко, уж в барона-то я угожу.
— Что там один барон! Разве мало у него родни!
— Как тут со своего острова...
— «Свой остров» ждет тебя на якоре. Здесь у тебя только шкура своя.
Отец все сидел и сидел в пустой комнате, обхватив голову руками, поставив ружье между колен.
И старый Элиас, который уже давно снес свою швейную машинку и чемоданы на парусник, куда-то пропал, его уже не было второй день. Ну куда ты без старого! Как ты оставишь Элиаса пастору!
Наступил вечер, ветер повернул на остров, и, как говорили последние беженцы, каратели уже прибыли в Курессааре. Парусники были под завязку набиты вещами, нашими людьми и беженцами. Но не было отца. Не было также старого Элиаса, Яагупу не оставалось ничего, как вернуться и почти силком привести отца. А тут из-за «теплого домика» показался Элиас.
— Ну где же ты пропадаешь?! — крикнул рассерженно Яагуп.
— Потерпи! Уже идут, идут!— отозвался в ответ Элиас, задыхаясь от быстрой ходьбы и оглядываясь назад.
Вдруг я увидел, как из-за домов на прибрежную насыпь поднялась женщина с узлом, она тащила за руку мальчонку, на мгновение она остановилась и крикнула:
— Аарон! Аарон!
«Рахель! Мама!» Не раздумывая, не дожидаясь чьего- либо указа или запрета, я прыгнул с парусника в лодку, отвязал ее и стал быстро-быстро грести к берегу. В тот самый момент, когда лодка уткнулась в песок, я заметил, как рядом с Рахелью взобрался на насыпь мужчина в форме кордонщика, с винтовкой за плечами.
— Аарон! — крикнула Рахель, увидев мое замешательство, а сама продолжала торопливо спускаться с парнишкой к воде.— Он помог нам с Бенном перебраться через отмель! Он хочет ехать с нами!— проговорила Рахель на одном дыхании.
— Он твой муж?— спросил Яагуп, который встал в рост на другой лодке.
— Какой муж! Перед отмелью первый раз увидела. Он помогал беженцам. И боится, что дознаются и его отдадут казакам.
— Дай винтовку женщине!— крикнул Яагуп по-русски, и пограничник отдал оружие матери.
Когда мы добрались до парусника, было уже совсем сумеречно. Но как только мы взошли на палубу, в лодку метнулась Лена, две придурковатые пякааземеские близняшки следом.
Яагуп непристойно выругался.
— Куда я уйду! Лошади не поены, собаки не кормлены, кошки вокруг домов мяучат! Ну куда я уйду!— сказала Лена.
Яагуп выругался еще крепче.
— Пусть насильничают!— крикнула она из лодки, отплыв от парусника на приличное расстояние.— Пусть насильничают! Хоть это в жизни перед смертью испытаю!
«Родной остров» и «Пааделайд» уже вышли из бухты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65