Об этом написано много книг и снято множество фильмов. Кто сможет их прочитать и просмотреть — я ведь тоже не стану подробно пересказывать тебе наше путешествие. Будь я даже моложе, я бы все равно никогда не смог сделать это с таким искусством, как швед Вильгельм Муберг описывая переселение своих соотечественников. Боюсь, что и ты не сумеешь свежим слогом рассказать о моей жизни — у самого за плечами много лет. Когда будешь возвращаться, дам тебе «Переселенцев». Это толстое, четырехтомное издание на английском и немецком языках; эстонцы ни у себя на родине, ни тут, за рубежом, не создали ничего, равного этому, хотя и наш народ не раз подхватывал ветер. Пророк Мальтсвет повел своих приверженцев и последователей на восток, в Крым и на Кавказ, путь их был нелегок, и все же переселенцы Муберга запомнились мне больше, чем мальтсветовские последователи Вильде. Несмотря на то, что Вильде самому пришлось бежать с родины и долгие годы искать прибежища на чужбине. Муберга никто не преследовал, он мог спокойно всю жизнь у себя на родине, в Швеции, держать в руках перо. А может, именно поэтому книга Муберга сильнее? Наверное, писатель нуждается не только в беспокойстве, но и в покое. Ведь Вильде по таланту не уступает Мубергу — такой роман, как «Война в Махтра», надо поискать.
Переселенцы Муберга вышли на паруснике из Карламна весной 1850 года и лишь через восемь недель достигли Нью-Йорка. По пути они попадали в шторм, одолевали и встречные ветры, у них портилась провизия, капитану пришлось десять раз устраивать похороны. И на нашу долю достались шторма и встречные ветры, но за минувшие полстолетия плыть по морю стало безопаснее. Дядюшка Элиас приобрел билеты в третий класс двухтрубного парохода «Маргарет». В последний январский день 1906 года мы, четыреста пассажиров, взошли в Гетеборге на пароход и через три с половиной недели были в Канаде, в Монреале. Морской болезнью переболели многие, но капитану никого не пришлось хоронить, да и в каюте третьего класса, несмотря на зимнее время, было тепло. Тут не приходилось таскать ведро, как на пааделайдских палубных лодках,— всюду чистота и порядок. Что там говорить еще о каютах первого класса, куда я мельком раза два заглянул. Наши отважно выстояли перед морской болезнью, хотя качка на большом корабле совсем не та, что в лодке. Да и океан — это не море.
Морской болезни я не почувствовал, но меня давила тоска по дому, по Пааделайду, по Лене и Силле, от которых я с каждым часом удалялся все дальше. А разговаривал ли Яагуп с Мааком? Яагуп не мог обмануть, но тогда, выходит, врала готландская газета? Газета писала (дядюшка Элиас еще на Готланде дал перевести статью):
«Эстонские беженцы в Стокгольме.
Пароход «Ойхонна» с капитаном В. Норрингом прибыл в субботу в полдень из Ревеля через Ханко в Стокгольм, имея на борту 41 мешок с почтой, из них 28 адресованы за границу, а также 60 пассажиров. Среди пассажиров около сорока беженцев из Ревеля, такие как барон фон Уеко- кюлль с семьей, барон Толли, господин фон Неффи с семьей, барон Вальтер Штакельберг, барон Шеллинг с супругой, госпожа фон Диттмар с дочерью, графиня Котцебу, госпожа фон Харпет с сыном, сам господин фон Харпет, госпожа фон Миддендорф.
Из Ханко проездом через Киль за границу прибыла также известная певица Айно Акт-Ренваль.
Направляясь в Ревель, «Ойхонна» покинула остров Ханко в четверг в два часа ночи. Погода была ясной, ветер слабым. Прибытие в Ревель задержал снегопад, обрушившийся на пароход у острова Найссаар. Когда подняли якорь и показался город, пришлось долго ждать лоцмана, который в полумраке не разглядел сигналов.
Как только на берегу узнали о прибытии «Ойхонны», вышеназванные эмигранты поспешили на пароход...»
В газете не было сказано, что фон Маак находился среди убежавших. Да и как он мог там быть, если всего неделю назад Яагуп разговаривал с ним на Сааремаа (газета, опубликовавшая эту заметку, вышла 18 января 1906 года)? На протяжении всего рейса я был уверен, что Маак остался на Сааремаа, но иногда чудилось, что в газете было и его имя. В такие мгновения наше бегство, весь наш рейс представлялись бессмысленными. Меня словно бы тащили с собой на чадившем чужом пароходе, а потом и в Канаде, на железной дороге. Я хотел бы оказаться на Пааделайде.
Переезд по железной дороге из Монреаля в Ванкувер тоже занял почти три недели. Тому, что внешне он обошелся без особых осложнений, мы были обязаны бумагам старого Элиаса, его опыту, знанию языка, седой почтенной голове, прямой осанке, его достойному представительству, но, конечно, прежде всего долларам, которые он усердно копил всю свою долгую жизнь, а также, разумеется, золотым, которые отец с Яагупом заработали на перевозке камней,— русский золотой был повсюду в цене и годился в руку любому чиновнику. Дядюшка Элиас знал, кому и как поднести, чтобы не бросать деньги на ветер. К тому же все мы без большого обмана и подтасовки были одна семья — все Кивиряхки, тем более что почти все мы носили библейские имена: Элиас, Рахель, Аарон, Наама, Беньямин. Лишь отец был согласно русской апостольской православной вере назван Тимофеем, но его можно было переделать в Тимофеуса. Элиас был дедушкой, Тимофеус сыном, Рахель снохой, мы трое — я, Наама и Беньямин — внуки Элиаса. Семья из шести человек. Она могла быть из восьми, но Яагуп и Лена с нами не поехали. Семейным ремеслом, что подтверждалось и взятой с собой швейной машинкой, было честное порт княжество ее. Не просто искатели счастья — наш конечный пункт Британская Колумбия, остров Рог1ипе-1е11ег.
Об этом дядюшка Элиас говорил всем в каюте попыхивающего по океану парохода и в купе спешившего на запад поезда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65