— Ты читал книгу Харлоу Шепли «О звездах и человеке»? По-моему, это самая интересная книга, попавшаяся мне в руки в старости. В юности больше всего запомнилась «Книга для чтения» Карла Роберта Якобсона. Видишь, они на полке рядышком. Вы перевели книгу Шепли и на эстонский, а следовало бы перевести на все языки мира, чтобы ее непременно прочли, особенно те, кто стоит у власти. Особенно они, тогда можно было бы не так страшиться новой большой войны. Меня радует эта книга, когда на небе много звезд. Когда там нет ни одной звезды, не видно луны или солнца, когда радио, телевидение и газеты
переполнены подстреканием к новой войне, тогда меня поддерживает книга Шепли.
Аарон достал с полки два издания Шепли — себе в оригинале, для меня переводную: он знал, что мне намного проще читать на родном языке.
— Полистай! Людям куда больше пользы от этой книги, чем от моего рассказа!
Ночь была тихой, и в окно заглядывало звездное небо. Я прочел на обороте суперобложки: «Издревле человечество занимал вопрос, есть ли где-нибудь во Вселенной другие миры, где обитают разумные существа».
Эти проблемы и книга были мне знакомы. Эстонский перевод книги появился еще в 1964 году, всего лишь шесть лет спустя после ее выхода в оригинале. Однажды воскресным утром мы обсуждали книгу Шепли в доме коренного жителя острова Рухну Пээтера Росслайда. Один из последних рухнусцев шведского происхождения, Пээтер Росслайд был рыбаком, но в душе оставался художником: он мастерил для местных женщин прекрасные броши и прочие украшения, мужчинам делал маленькие карманные компасы и кроме того замечательно играл на скрипке. Как Аарон Кивиряхк на другом краю земного шара, на острове, так и Пээтер Росслайд с острова Рухну много размышлял над книгой Шепли, написанной простым языком. Умный человек — если постарается — напишет так, что и малообученному читателю по силам все понять, где бы он ни жил, по ту или по эту сторону земного шара.
Я привык читать с карандашом в руках, чтобы подчеркнуть или отметить на полях близкое и существенное для себя. Как видно, и у Аарона Кивиряхка была та же привычка — трудно было найти в книге «О звездах и человеке» непомеченные страницы. В тот вечер перед сном я прочел, например, такие подчеркнутые строчки:
«Не следует ли нам открыто признать спорной довольно привлекательную и надоевшую догму, согласно которой человек являет собой нечто особое, стоящее выше всего прочего? Может, оно и так. Я надеюсь, что так. Но только не из-за своего пребывания в пространстве и времени и не по своему энергосодержанию или химическому составу.
Мы должны смириться с фактом, что пребываем на периферии, что движемся вместе со своей звездой — Солнцем — на окраине одной из галактик, причем эта галактика сама является пылинкой миллиардозвездных галактик».
Слова «ничтожная частица» были дважды подчеркнуты. На следующее утро, когда Аарон Кивиряхк посмотрел, на чем я остановился, и заметил подчеркнутое им, он задумался и сказал:
— Следующую мою историю можно было бы назвать: ничтожная частица. Или еще лучше — пылинка.
ПЫЛИНКИ НА ВЕТРУ
Следующим вечером Аарон Кивиряхк продолжал свой рассказ. Понятно, что и старый Элиас был пылинкой, только особой — у него была цель. Элиас желал увезти нас подальше, отыскать место, где бы не мучил страх, что тебя сошлют в Сибирь. И Рахель была особой пылинкой, она доверилась Элиасу и тоже хотела уехать подальше. Для Пенну бегство с Пааделайда стало великим, небывалым приключением. Мой отец Тимму не поверил барону, счел сказанное Яагупу хитростью — отец должен был неизбежно последовать за Элиасом. Наама была отцовской дочерью, ясно, что и она поедет с ним. Меня же тянуло на Пааделайд. Но мое желание ничего не значило, я был несомой пылинкой. Яагуп тоже оставался такой же пылинкой, но не был несомой. Яагуп отдал отцу собранные им на дорогу деньги — может, не до последнего рубля,— взамен получил отцовскую долю в лодке и пихланукаский хутор. Лена могла оставаться жить в Пихланука сколько пожелает. Часть денег, вырученных на перевозке камней, Яагуп должен будет выслать отцу.
— Если только я сам вскоре не подамся вслед за вами,— сказал Яагуп скорее в утешение отцу, чем истинно в это поверив.
— Кто его знает...— отозвался отец.— Ты мой сын, а за родительские грехи карают детей.
— У тебя теперь стало больше сыновей,— сказал Яагуп, намекая на Пенну, с которым у отца не было кровной связи.— Значит, моя кара соответственно уменьшается.— Едва ли Яагуп думал этим обидеть отца, но такой уж он был на язык.
Отец ничего не ответил. Вот так и расстались: одни пылинки понеслись обратно на восток, другие — на запад. Позднее из писем узнали, что Яагупа и остальных вернувшихся на Пааделайд беженцев на этот раз барон и казенные власти и впрямь не покарали, но их готландский рейс совсем тоже не забылся: уже больше обычного следи
ли, куда и зачем они едут. Настоящая кара пришла позже, в 1919 году, во время войны ландесвера, когда на земле Эстонии, Латвии и Литвы Германия задумала основать Балтийское герцогство, где безраздельно правили бы бароны. Но эту войну бароны проиграли, и большинство из них лишилось своих поместий. Истинным карателем должна была в 1941 году стать Третья империя... Но я не хочу забегать слишком далеко вперед.
Что же стало с теми шестью спешившими на. запад па- аделайдскими беженцами, среди которых, сам того не желая, оказался я? Мы были не одни такие. После того как на трех парусниках Колумб пересек океан, тысячи и миллионы людей из Восточного полушария искали на Западном убежища и пристанища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65