— Можете не продолжать,— перебил он Аброра.— Я вас понял... Местность вокруг Бозсу — действительно для архитекторов ташкентских главный магнит. Недаром и самое важное учреждение здесь находится — ЦК партии. Со временем Союз писателей к берегам Анхора переедет, и парадный фасад его будет смотреть на канал. А на левом берегу мы воздвигнем здание драматического театра имени Горького... Вот поднимутся эти здания, тогда, соответственно, и будем благоустраивать, как вы предлагаете...
Сайфулла Рахманович, вы сами часто выступаете против архитектурного разнобоя. В самом деле, отдельные здания, площади, улицы получаются у нас сравнительно хорошо. Но что касается целых ансамблей, то порой они складываются стихийно.
А мы с вами зачем здесь сидим? Мы что, потеряли способность координировать, да, да, координировать?
Я так понимаю свою задачу, Сайфулла Рахманович: чем многократно переделывать проекты с учетом объективных требований ландшафта, лучше один раз, но комплексно и самостоятельно разработать план благоустройства этой прекрасной местности. Кстати, лучше зоны отдыха в Ташкенте, чем берега Бозсу, нет,— почему-то именно этим закончил свою мысль Аброр.
— Кто этого не знает?.. Я тоже люблю Анхор. Такого канала нет ни в Самарканде, ни в Бухаре. Бозсу питают горные воды, а с ними и горный воздух, и прохлада в Ташкент текут. Повторяю: я люблю и ценю этот дар природы... Да и сейчас по мере возможности мы благоустраиваем берега Бозсу, создаем там места для отдыха. Вот — парк Гагарина. Не хуже и парк Победы. Но — по мере возможности. Мы не легкокрылые птицы, а строители-реалисты и вон сколько выстроили уже прекрасных зданий и тенистых, прохладных парков.
Аброру будто уже заранее послышалось продолжение: «Так что для вашего беспокойства поводов нет. Надо подождать, и все».
— Сколько можно ждать? И до каких пор мы будем мыслить — и хвастаться! — отдельными достижениями? — Аброр уже не старался смягчить свою речь.— Парк Гагарина хорош. Но берега канала от ВДНХ до Урды запущены, захламлены. И от Укчи до Бурджарадел невпроворот. Одно из красивейших мест канала оккупировал почему-то пивзавод...
— Это все уйдет оттуда. Подождите!
— Само не уйдет, Сайфулла Рахманович! Мы обязаны мыслить комплексно... Я много лет изучал ландшафтную архитектуру... И прошу выслушать меня.
Придав своему лицу выражение внимательной благожелательности, директор сказал:
— Хорошо, давайте просвещайте... по возможности сжато.
— Речь идет,— с жаром заговорил Аброр,— о народных традициях во взаимоотношении человека и природы... Система орошения на Востоке издавна учила, наставляла человека — сотрудничай с природой, особенно с водой, не насильничай над ними, не упрямствуй! Жаркий климат и скученная жизнь вынуждала древних горожан Ташкента, Самарканда, Бухары ценить, если можно так выразиться, естественную логику воды. Все знаменитые садово-парковые ансамбли во времена Улугбека, Навои, Бабура, все эти Боги Балинд, Боги Шимол, Боги Дилкушо1 создавались комплексно, это была та самая ландшафтная архитектура, основа которой — не отдельная грядка или клумба, а река, сеть каналов и арыков. В последующие столетия архитектура во многом утеряла эти традиции. Но в народе всегда жили изначальные элементы садового зодчества. Даже в небольшом дворике — городском, заметьте, пожалуйста,— деревья и цветы располагались в определенном порядке, организуемом течением воды. Арык всюду служил естественной осью планировки. «Слушай, зодчий, что говорит, что подсказывает тебе свободно текущая вода!» — вот, я думаю, какой традицией мы, ташкенгцы, должны особенно дорожить. Посмотрите, вот Ганчтепе — естественная возвышенность. Прекрасная по своим формам! — Аброр воодушевленно нарисовал в воздухе плавную, закругленную линию холма.— Здесь Бозсу петляет как настоящая
1 Боги Балинд — высокий сад; Боги Шимол — сад ветров; Боги Дилкушо — сад увеселений.
река. Для городской ландшафтной архитектуры это редчайшая находка... Посмотрите — вот тут можно перекинуть широкий мост, над всей петлей, прямо на возвышенность. Ганчтепе сейчас пыльный пустырь. Там нет воды. Но что нам стоит установить насос, оросить, озеленить окаймленный водой холм, посадить шаровидные карагачи, сосны, плакучие ивы, чинары, разбить клумбы цветов. А на вершине холма можно построить красивое здание с мозаикой, с изразцами — в стиле самаркандской классики.
— А что будет в том здании?
— Например, музей истории Ташкента. С древнейших времен до наших дней. Вполне уместно, ведь вся история Ташкента связана с орошением.
— Насчет этой петли Бозсу существуют и другие предложения.
— Одно из них я знаю, Сайфулла Рахманович. Предлагают разрубить эту петлю и проложить прямое бетонное русло.
Сайфулла Рахманович нахмурился еще сильнее — уже не сосредоточенно, а мрачновато.
— Нетерпимы вы, однако... Неужели все должны думать по-вашему?
Аброр вспомнил Карима Махкамова, родственника директора.
— Я имею в виду предложение Бахрамова. Этот товарищ носится с идеей сплошной бетонизации всех арыков и каналов Ташкента. И во имя торжества бетонной красоты хочет выпрямить Бозсу.
— Оставим Бахрамова в покое... вы с ним привыкли вести рыцарские турниры.— Сайфулла Рахманович обладал редкой способностью мгновенно становиться суровым и тут же смягчаться; сейчас он вновь смягчился.— У меня тоже была идея насчет Ганчтепе. Петлю канала здесь, конечно, надо оставить — тут вы правы. Ну, а с западной стороны холма пустим Бозсу так, чтобы превратить Ганчтепе в красивый островок в центре водяного кольца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97