— А пока, мама, делайте то, что вы любили. Шейте, например.
— Я рубашки пошила и батистовый халатик для сынишки Рисо-лат, колыбельное все уже готово, Аброр-джан... Ох, соскучилась я по своей младшенькой... А не могу ехать к Рисолат. Стыдно.
— Это еще почему?
— Разве не знаешь, сынок? Мы же сперва бешик-той должны справить. А потом мне туда дорога откроется.
— Ах да! — кивнул головой Аброр: в своих заботах и про древний обычай забыл.
Бешик-той — особый праздник, «колыбельный». Бабушки, дедушки, родственники матери покупают бешик — нарядную качалку-колыбельку,— украшают ее шелками и бусами, готовят плов, самсу, сладости — много всякой еды для званых гостей. Подготавливают подарки отцу и матери новорожденного — бывает, дорогие подарки,— и все это под звуки сурная доставляют в дом виновника торжества. Мужчины помогают сделать бешик-той, но принимают в нем участие косвенное, празднуют бешик-той женщины, то есть матери, бабушки и дети.
— Мама, в другое время сам бы готовил ваш бешик-той. Но сейчас... сами знаете, обстраиваем участок. Хлопот много.
Хлопотам никогда конца не будет. И участок будете обстраивать еще целый год. А кто бешик-той решил справлять, справляет не позже грех месяцев после рождения младенца. Позже уже не полагается. Люди смеяться будут.
Машхурда —суп из маша (особый вид гороха) и риса с мясом.
Аброру нечего было возразить.
Вазира молчала... Когда у них родился Зафар, Зумрад Садыков не стала устраивать бешик-той, посчитала это устаревшим, ненужным обычаем. Привезла подарок ребенку — коляску, распашонки — и ограничилась этим. Ханифа-хола долго обижалась на Вазиру, чувствовала себя униженной, потому как сватья и согласная с ней невестка лишили ее большой радости — бешик-тоя по случаю рождения внука. Ежегодно и наспех отмечаемые дни рождения Зафара, конечно, не заменят праздника, который отмечают один-единственный раз в жизни человека. А потому и готовят его так, чтобы на всю жизнь запомнился. Не младенцу, понятно, а матери и ее родне. И главное — бабушке. Скупиться на расходы для бешик-тоя — это значит уронить родню в глазах людских, в глазах и всех родственников, и всей махалли. Таково было твердое убеждение Ханифы-хо-ла.
Аброр не решился открыто возразить, сказал только:
— Отец приедет, с ним еще посоветуемся.
Агзам-ата вернулся поздно и очень усталый. Еще бы! Целый день проработать под солнцем, да и путь от Бешкайрагача до Юнусабада немалый, ну и возраст сказывается, что ни говори. К концу дня еле хватало сил подняться на третий этаж.
Агзам-ата долго не мог отдышаться; сидя на курпаче после живительного чая, заговорил:
— Очень уж трудна дорога проклятая... Если вскорости закончим стены, времянку построим и осенью переедем на участок. Шакир сегодня остался на Кукче у Рисолат. Серцовые кирпичи готовит.
Ханифа поставила перед стариком машхурду:
— Отаси1, я так хочу повидать Рисолат... А навестить ее и внучка не могу, путь закрыт.
— Да, из-за бешик-тоя... мне тоже неловко перед ней. Остались в долгу, это верно.
— А как мы молили бога, чтоб ниспослал Рисолат ребенка. Ведь пять лет она его ждала. Радость-то какая! Родился сын... Люди ждут, когда мы бешик-той справим.
— Но люди видят, что мы остались без родного дома, приютились у сына, как сироты.
— Почему это мы сироты? У родного-то сына? Мы тут не чужие. Отаси, у вас два сына, два льва. У Аброра собственная машина. И они не помогут нам бешик-той справить?
Агзам отодвинул касу с остатками супа:
— Ты мне теперь покоя совсем не дашь, да? Ну, позови тогда Аброра.
1 Отаси — отец детей. Не произносить имя мужа, а называть его «отцом детей» считается признаком особенной, ласковой уважительности.
А за закрытыми дверями кухни спорили меж собой Аброр и Вазира.
— Вашей маме скучно, вот и придумывает разные бешик-той: А вы опять готовы уступить ей?
— Что с вами, Вазира? Ведь мы же не те люди, которые могут свои древние обычаи забывать. Достойным образом отметить рождение
нового человека, отдать дань уважения материнскому началу — это благородно... для всех времен.
— Выходит, вы тоже жаждете этого бешик-тоя? Разве у вас есть на это время?
— Ну, кто это жаждет? Если старики согласятся, мы, конечно, обойдемся без бешик-тоя. Или отложим его.
«Не обойдемся ли...», «не отложить ли...» — это все Аброр повторил и отцу.
— Аброр-джан, железо куют, пока оно горячо,— мягко говорил Агзам-ата сыну.— А когда остынет, то, сколько ни бей молотом, все зря... Бешик-той кует спаянность людскую: в нашем народе всячески почитают родителей, почитают старших. А начинается все с почитания детей, новорожденных. Сначала родители и бабушки-дедушки показывают пример, как высоко надо уважать достоинство пусть крошечного, но человека. А потом, шести лет, сажают мальчика на красиво убранного жеребенка... Ты помнишь, как тебе подарили жеребенка, сынок?
Да, Аброр этого никогда не забудет. Никакие игрушечные кони — железные, глиняные, из пластмассы, расписанные красками, с хитрыми механизмами — не заменят живого жеребенка-однолетка. И подарили ему, Аброру, еще живые тогда бабушка и дедушка. Подарили само счастье! Аброр кормил и поил жеребенка, запрягал и седлал, а когда садился верхом, чувствовал себя настоящим героем. Только потом, став постарше, узнал, в какое трудное послевоенное время был куплен ему тот жеребенок.
Дедушка с бабушкой и родители, Агзам с Ханифой, залезли тогда в долги, но все равно устроили своему мальчику незабываемый, «личный» праздник. Правда, месяца через три, когда Аброр поостыл к живой игрушке, жеребенка продали и часть долгов погасили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97