Вазира с Насибой успели приготовить манты1 и теперь накрывали на стол в комнате, которую облюбовал для себя Алибек и которую у него хотела отвоевать Вазира. Большое расписное фарфоровое блюдо — ляган — исходило в центре стола ароматным паром: манты лежали грудой, и над ними стояло аппетитное облако, особенно ясно видимое глазу голодного человека.
Аброр и был таким сверхзорким человеком.
Что до хозяина квартиры, то сам Алибек лежал во внутренней комнате на кровати в верхней одежде и жевал чуингвам (так говорил он), или попросту резиновую жвачку (так называли ее все ташкентские ребятишки). Алибек увидел Аброра еще из спальни в полуоткрытую дверь и не спеша поднялся. Вышел к родственникам с обычным своим независимым видом, держа руки в карманах джинсовых брюк.
— Привет, почча! — и протянул руку. Аброр нахмурился. Вазира возмутилась:
— Выплюнь эту заразу, когда с людьми-то разговариваешь!
— Много ты понимаешь! — невозмутимо сказал Алибек.— Выкинули бы лучше из своих голов пережитки. Чуингвам укрепляет зубы. Вон и институте один наш преподаватель даже в президиуме сидит, потому что ему так доктор посоветовал.
Ишь ты, предписания врачей зауважал. Так брось курить и прекрати к портвейну прикладываться. Алибек посмотрел на Аброра:
Видишь, почча, каждый день вот так, и по многу раз! Я же не ребенок, чтобы меня постоянно учили!
Замолчи! — прикрикнула Вазира. Потом повернулась к двери, распахнутой в коридорчик: — Насиба-хон, мама, к столу, к столу! Зафар, пойди поешь на кухне...
1 Манты национальное кушанье, нечто вроде крупных пельменей.
Насиба присела за дальний от Алибека угол стола; муж и жена старались не глядеть друг на друга. Значит, решил Аброр, они до сих пор в ссоре, и Насиба пришла сюда, очевидно, услышав о болезни свекрови. По доброте своей душевной... А Вазира, конечно, нарочно положила ужин в один ляган — все-таки надеялась помирить брата с Насибой.
Догадка оказалась правильной. Об этом просила дочку и Зумрад Садыковна. И Вазира уже успела поговорить с Насибой. Та не хотела развода, она все еще любила мужа. Но жить по-прежнему не могла, ибо не знала, как отвадить Алибека от дружков-собутыльников.
— Апа-джан, я хочу быть матерью,— шептала Насиба Вазире, когда они готовили манты на кухне, и слезы наворачивались на глаза молодой женщины.— Волнуюсь сейчас, но брату вашему ничего об этом не говорю. Если узнает, то снова. . вынудит аборт сделать... поэтому я и ушла к матери... Соседи удивляются, всякие небылицы про меня распускают. Будто мне не суждено матерью стать. Будто я неполноценная, как они говорят...
Вазира тем более осознала сегодня, что первый шаг к примирению должен сделать ее брат.
Вот сегодня Алибек, кажется, настроен благодушно, и она решилась действовать.
— Ну как манты? — спросила она.
Братец с завидной быстротой поглощал горячие манты. Обернулся к сестре, ответил, подмигнув:
— О'кей, будь здоров!..
Когда манты были съедены, Вазира снова потянула нить своего! разговора:
— Если манты — о'кей, то скажи спасибо своей Насибе. Руки у твоей жены золотые...
Алибек улыбнулся, взглянул на жену:
— Ладно... Мерси-мерси тем, кто готовил манты.
— Ну, мулла Алибек, перейдем теперь к серьезному разговору,— неожиданно для всех начал Аброр.— Вы и в самом деле уже давно не ребенок. Настала пора по-настоящему встать во главе этой семьи
Алибек снова улыбнулся, процедил в ответ:
— Я не люблю быть начальником, главой, ответственным. Вчера я об этом уже говорил сестре.
— Каждая семья,— Аброр решил не обращать внимания на подобные реплики,— это, как говорится, лодка, плывущая по морю жизни. С плохим рулевым и ей плохо. Морские течения могут вынести ее на камни или посадить на мель. Штормовые волны могут ее перевернуть. Неуправляемой лодке не добраться ни до какой цели. Она неминуемо потонет... Это истина.
Алибек невозмутимо почесывал бороду длинным-предлинным ногтем мизинца. Он его вырастил специально — особо его холил.
— А вы хотите этого... крушения? — спросил Аброр. Алибек посмотрел на свой ноготь, подул на него.
— Почча! Сегодня вы здорово помогли моей матери. Спасибо, сенкью... А в мои личные дела вам нет смысла вмешиваться. Управлять своей лодкой — семейной, я имею в виду,— предоставьте уж мне самому.
— Ваша лодка сидит на мели. Если ее экипаж не спасти, он погибнет. Мать, жена... все трое вы разойдетесь в разные стороны. Я еще раз спрашиваю: неужто вы этого хотите?
Алибек бросил быстрый взгляд на мать:
— Мама от меня никуда не уйдет.
— Почему? Ей надо лечь в больницу: так нам сказали сегодня на консультации. Сначала на исследование, а потом на операцию... А после операции надо окрепнуть. На все это потребуется самое малое месяца три...
Зумрад Садыковна прервала Аброра:
— Ты подумай, Алик! Если будешь продолжать жить все так же, мне этого не пережить, ты можешь остаться один...
Аброр положил ладонь на ее локоть:
— Не горячитесь, мама. Давайте побеседуем спокойно. По душам всегда беседуют спокойно, только спокойно... Ну, Алибек, на минуту представь себя в моей шкуре.— Аброр говорил намеренно медленно.— Сложная у меня сейчас полоса в жизни. И на работе. И дома: то вот с Зафаром... то у Малики непорядки. Сегодня вон с утра мы уже в школе побывали. А потом, сам знаешь, по всему городу мотались — дважды в поликлинике, в глазной больнице, потом я к своему отцу поехал, у него тоже хлопот полон рот... Когда посмотрел на спидометр, то, поверишь, за день набралось около двухсот километров!.. Как, по-твоему, Алибек, ради чего все это я делаю?
— Ну ясно же,— съехидничал, хотя и осторожно, Алибек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97