Потом он коротко что-то
прокричал и выплеснул струю содержимого кувшина на белый камень. Жидкость
напоминала кровь - она была красно-бурой, но затем, небрежно наклонившись
прямо над костром, Дон Педро направил струю в левый костер, а потом
развернулся и плеснул ею в правый. Перед алтарем с шипением взметнулась
дуга синего пламени. Он поднял кувшин, направив его в нашу сторону, и
швырнул его, разбрызгивая жидкость, сквозь пламя. Мы отшатнулись, когда
кувшин упал и вдребезги разбился между нами, разбрызгав, как хвост кометы,
ряд капель, которые сверкали и жгли. Толпа взревела, барабаны празднично
застучали, а крики перепуганных животных зазвучали с новой силой. Воздух
наполнился тошнотворным запахом - то, что сжег Дон Педро, было ромом, и
довольно-таки крепким.
Барабанный бой участился. На алтаре вокруг фигуры своего бога прыгали
и подскакивали, совершая возлияния ромом и какой-то жидкостью,
напоминавшей вино. Толпа подалась вперед, вытягивая руки, изображая мольбы
о символической пище, медленно двигаясь и топчась, изгибаясь то в одну
сторону, то в другую, как змеи под дудочку фокусника. В толпе завизжала
какая-то женщина, жутким рвущимся звуком, означавшим нечто большее, чем
протест, она рванулась и оказалась прямо перед алтарем, кружась,
подпрыгивая в такт барабанам, путаясь в сплетении своих одеяний, и в конце
концов она уже казалась не человеческим существом, а какой-то несомой
ветром птицей. Неожиданно какой-то чернокожий стал плясать, бросаясь на
камень у ног Дона Педро. Позади него, как лоза, неуклюже, словно у него
вообще не было костей, с развевающимися длинными прямыми волосами,
раскачивался белый мужчина низенького роста. Волки завывали своими жуткими
голосами и присоединились к танцу, сотрясая землю своими тяжелыми
башмаками; и когда все они слились в единую толпу, она забурлила, как
закипающий котел. Только наши стражи-караибы стояли в стороне, у самого
края площадки, переступая ногами и кружась в собственном круге, тряся
головами и стуча по земле копьями. Но когда танец промчался мимо, один из
стражей пронзительно вскрикнул, пригнулся и бросился вперед, расставив
татуированные ноги, выставив копье концом вперед в угрожающей позе.
Барабаны привели его в состояние экстаза, он стал прыгать и бить копьем, а
его собратья-караибы дрожали, дергались и тряслись, как все остальные. В
руках танцоров поблескивали бутыли, они взлетали, переходили из рук в
руки, все равно в чьи, и почти опустошенные, со звоном разбивались о
камни. Аколитам приходилось от них увертываться, но Дон Педро только
улыбался и продолжал стоять, раскинув руки, как священник, дарующий
благословение, - или как кукольник, водящий марионетки на веревочках.
Затем он сделал жест - описал странный круг и полоснул поперек его
раз, другой. Толпа отступила, все еще танцуя. Один из аколитов спрыгнул
вниз и стал сыпать на землю перед камнем кукурузную муку из мешка; и пока
он посыпал землю, его ноги вытаптывали тот же рисунок - круг, разделенный
на четыре части двумя линиями.
Мужчины и женщины бросились вперед из толпы, потрясая чем-то
трепещущим - цыплятами, которых они держали за ноги, а те беспомощно
свисали вниз. Они протянули птиц по направлению к камню, потрясая ими в
такт музыке, и внезапно в худой желтой руке Дона Педро блеснуло длинное
лезвие, в котором отразилось пламя костра. Оно метнулось вперед, затем
назад, и аколиты с экзальтированным воплем подбросили обезглавленные тела,
все еще хлопавшие крыльями, бившиеся и брызгавшие кровью, высоко в воздух,
так, что их бренные останки упали в разделенный на четыре части круг. Дон
Педро воздел руки над головой и пропел:
Carrefour! Me gleau! Me manger! Carrefour!
Толпа взвыла и подалась вперед: караибы, Волки, белые и все остальные
- танцуя и раскачиваясь из стороны в сторону. Молодая чернокожая женщина
схватила одно из бьющихся безглавых тел и, разорвав на себе платье, стала
поливать себя кровью, затем прижала его к своей груди, раскачиваясь и
распевая. И в ее высоком чистом голосе я стал различать те из слов,
которые знал:
Mait' Carrefour - ouvrir barri'ers pour moins!
Papa Legba - cite p'tits ou?
Mait Carrefour - ou ouvre yo!
Papa Legba - ouvri barriere pour li passer!
Ouvri! Ouvri! Carrefour!
"Каррефур" - это ведь по-французски "перекресток". И Легба - мои
кулаки сжались. Это было не французское слово, но имя, и я слышал его
раньше. С криком, похожим на задыхающийся смех, толпа отхлынула, показывая
на что-то. На открытом пространстве перед запятнанным кровью рисунком
прыгали и прихрамывали две фигуры, опираясь на палки, которые вытащили из
огня. Один из них, полный мулат средних лет, кренясь на один бок, пробежал
мимо меня, зловеще ухмыляясь и моргая воспаленными глазами. Но когда мои
глаза встретились с его взглядом, я почувствовал приступ леденящего
возбуждения. Настоящего сходства здесь не было - скорее выражение,
промелькнувшее на этом совершенно другом лице, притом очень странном.
Искаженное, изуродованное гримасой почти до неузнаваемости, и все же я не
мог ошибиться. Это был взгляд старого музыканта с угла улицы в Новом
Орлеане - с перекрестка. А Легба - это было имя, которым звал его Ле
Стриж.
Я в отчаянии позвал его. Человек заколебался, оглянулся на меня, и я
уже не был уверен, что видел тогда этот взгляд на его лице. У меня
пересохло в горле, и я поднял к нему свои связанные руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138