Спускаясь по лестнице из логова Стика к флаеру, Сайлас вдруг - то есть якобы вдруг - вспомнил:
- О, ведь сегодня «Калоша Апреля»! Я совсем забыл… И вручение наград за прошлую неделю. По-моему, две «Золотые Калоши»…
- И обе левые, - буркнул Доран недовольно. - Так скоро ног не хватит. Не поедем; пусть, как обычно, присылают эту обувь бандеролью. Сай, позаботься учредить фонд для Рыбака; название какое-нибудь этакое… например - «Сила доброты», «Доброта сильнее гнева»… придумай сам! Развесь номер счета в регионах по Сети.
- Эээ… люди еще не забыли Бэкъярд; впечатление слишком свежо…
- Пусть по-быстрому забудут! Забывать они умеют!.. Это мы, Сай, создаем для них реальность - и она будет такой, какой мы ее сделаем. Наша публика - «зеленый», «синий» слой, главный массив электората; им нравится, как мы окунаем звезды в грязь, а мелких людишек возносим - значит, так и надо делать. И что главное - с этим фондом наперевес мы пробьемся к постели Рыбака! Они его будут жалеть, платить и плакать!..
- Дайте мне большого человека, - оживленно болтал Доран, садясь во флаер, - и я превращу его в ноль! Как Хиллари Хармона с его вонючим проектом! Где он теперь, а?.. На очереди Машталер - не убьем, так покалечим. А Рыбака раскрутим!.. Знаешь, Сай, надо давить тех людей, которые слишком выбухают над другими. Крики, брызги - весело! А маленьких людей надо ласкать - в конце концов, ими и населен Город!
* * *
Человек в черном креп-шелковом костюме без лацканов, с воротничком-стойкой внимательно разглядывал отражение своего бескровного лица в хрустальном зеркале с палладиевой амальгамой. Стоят такие зеркала безумно дорого, но зато в них можно увидеть себя в истинном, неискаженном виде. Человек в черном на дух не выносил обычных ртутных зеркал. Ртуть - металл-змей, металл-жидкость, металл-отрава, меняет упавший на него свет, сдвигая спектр в сторону, краски в нем меркнут, блекнут, теряют теплоту и сочность; и человек в черном с омерзением видел свое землисто-серое лицо с мрачными тенями.
Ртуть - лжец, и покровительствует ей Меркурий - сам лжец и бог воров, лжецов и обмана. Он похищает, удерживая в своих глубинах желтый и красный - цвета здоровья, силы и величия. Только благородный палладий ничего не оставляет себе - упавший на него свет в точности равен отраженному, только в нем можно увидеть свое подлинное лицо - холодное, бледное, с тонкой красной змейкой сосуда на белке глаза и пульсирующей синеватой жилкой на виске. На коже тончайший узор прожилок и крапинок с легкой белой искринкой, как на мраморе.
Человек в черном хмурится, тень набегает на его лицо. Что-то вызвало его недовольство.
Он касается кончиками пальцев пульта управления светом. Свет густеет, набирает теплоту, превращаясь в цвет меда, янтаря, несущий в себе радость лета и запах хлеба. Золото набирает вес и пробу, загорается заревом, сея снопы лучей, и только лицо в зеркале так же мертво и безжизненно, оно превращается в восковую маску. Человек мрачнеет.
Свет - это иллюзия, и весь окружающий мир - это пустота, затканная паутиной светового ветра. Цвет - это обман, отражение и поглощение света. Вы видели, как в темном зале переплетаются в пустоте тончайшие нити света, чтобы создать на экране иллюзию жизни, которой мы сопереживаем, плачем и радуемся? То же самое и в реальности - пучки света, переплетаясь, создают видимость мира и жизни, будто бы красочной и полноценной, а если вдуматься - все это пустота, в которой прыгают, как резиновые мячики - сталкиваясь, ударяясь и вновь отскакивая - частицы света. О, опытные мастера знают, как игрой света создавать все новые и новые иллюзии! Белый - иллюзия чистоты, желтый - счастья, красный - страсти и ярости, гнева и насилия, зеленый - покоя, синий - надежды, фиолетовый - печали, тоски и безумия. Оператор знает, как моделировать лица, лепить их светом: свет снизу - вдохновение, тонкие черты и маленький носик, сверху - насилие, запавшие глазницы и глубокие складки, сбоку - и вот ты урод со скошенным носом, и брови на разном уровне. Светом можно превратить дурнушку в красавицу, а красавицу - в чудовище.
Лишь тьма не лжет. Она всегда едина, в ней все равны. В ней нет ни уродства, ни красоты - только страх.
Принц Мрака ударил по пульту. Свет погас. Тьма залепила взор - непроглядная, абсолютная, осязаемая темнота, где не видно лица, где слышно только дыхание и биение собственного сердца.
Мира больше нет, и зеркала нет. Теперь можно побыть наедине с собой, в полном одиночестве; есть только «Я» как мысль. Мрак, тишина, одиночество, страх, отчаяние…
* * *
Фердинанд погружался в темный омут депрессии. «Спаси меня, боже; ибо воды дошли до души моей… Я погряз в глубоком болоте и не на чем стать; вошел в глубину вод, и быстрое течение их увлекает меня…» Дискеты с гигабайтами кибер-программирования и робопсихологии были отринуты и забыты, а Фердинанд часами непрерывно смотрел «Кибер-Библию» и «Наставления Учителя». Особенно привлек его Псалтырь, отснятый в виде клипов, где хор и моления царя Давида звучали великолепной ораторией, перемежаясь видениями райских пейзажей и пением ангелов. Он не снимал шлема, полностью перенесшись в иллюзорный мир, жалуясь и скорбя душой, беззвучно шевеля губами, чтобы присоединить свой голос к стенаниям царя. Фердинанд уже не ел и почти не пил, только когда сильная жажда сушила рот, он выходил в ванную и жадно глотал пульсирующую струю. Он слушал Псалтырь, как другие употребляют наркотик; действительности он не чувствовал и не осознавал, а сняв шлем и снова увидев стены своей комнаты, глядел на них в отупении, с горечью, что он по-прежнему находится здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174