Он сам показал пример: велел разжечь огромный костер и бросить в него свой личный багаж, громоздкий, как у всех восточных владык. Затем с обнаженной головой, летящими по ветру волосами, в короткой хламиде и котурнах, он пошел пешком по дороге так же, как когда-то покидал Пеллу. Рядом с ним, как и прежде, шли Черный Клит, Гефестион, Кратер, Филота, начальник канцелярии Евмен, помощник Леоннат и я – его прорицатель. Певкест нес щит Ахилла.
В порыве энтузиазма солдаты устремились вперед, но у многих зародилось сомнение в необходимости новой кампании. Командиры шагали по однообразной дороге и негромко переговаривались.
Стадии следовали один за другим; с октября по декабрь прошли страну парфян, Арию и Дрангиану. Каждый день они проходили по двадцать тысяч шагов. Местные правители один за другим, добром или силой, сдавались Александру. Некоторых он утверждал в их должностях, других казнил, в зависимости от их преданности или предательства по отношению к Дарию. Он как будто мстил за своего бывшего врага. Так был осужден на смерть сатрап Дрангианы Барзаент, участвовавший в мятеже Бесса.
Колонны пленников отправлялись на средиземноморские рынки рабов. Вырезались целые племена, не поспешившие признать себя побежденными. Одно из таких племен упорно сопротивлялось, а затем воины и жители укрылись в горном лесу. Александр приказал поджечь лес. В пламени погибли три тысячи человек, в том числе женщины и дети, у них был выбор только между огнем и пропастью. Запах горелого мяса и обугленных деревьев долго держался в этих краях. Нрав Александра становился угрюмым, вспышки гнева – частыми и неожиданными. Проходя через Арию, он основал Александрию, пятый по счету город, носивший его имя, но даже не задержался, чтобы увидеть возводимые стены. Он оставил там одного командира и сорок человек из своего близкого окружения, на которых возложил управление землями, в три раза превышающими территорию Греции (41).
Женщины с трудом переносили тяготы походной жизни, и их становилось все меньше в армии. Многие командиры вернулись к привычкам одиноких мужчин. Это стало причиной раскрытия заговора.
Один из вновь набранных рекрутов, Никомах, находился в любовной связи с командиром отряда гетайров Димносом, который в доказательство своей любви по секрету рассказал юноше, взяв с него клятву молчания, о заговоре группы командиров из конницы гетайров, в которую входил сам Димнос. Участники заговора, желавшие возвратиться в Грецию, договорились в ближайшие три дня убить Александра кинжалом или ядом. Они были многим недовольны, устали от похода и считали себя обделенными при раздаче наград. Казалось, что примером им послужило убийство Дария. Испуганный Никомах поспешил нарушить данную им клятву молчания и рассказал все старшему брату Себалине, солдату из соседней фаланги. Себалина посчитал своим долгом доложить об услышанном новому командующему отрядом гетайров Филоте. Этот последний, казалось, не придал никакого значения сообщению. Оба брата вместе напомнили еще раз Филоте о не терпящем отлагательства деле, но Филота и на этот раз остался безучастным и ничего не сказал царю. Срок исполнения заговора приближался, и, в конце концов, Себалина сумел сам предупредить царя.
Александр был поражен тем, что могла возникнуть сама мысль о посягательстве на его жизнь. Он тотчас же приказал арестовать Димноса. Увидев стражников, Димнос закололся кинжалом, что явилось достаточным признанием виновности. Затем к Александру приволокли юного Никомаха. Александр, считая его соучастником, схватил его за горло. В доказательство своих добрых намерений Никомах сказал Александру, что в течение трех дней предупреждал Филоту. Теперь давать объяснения пришла очередь Филоте. Он оправдывал свое молчание тем, что не придал значения словам Димноса, так как считал его скверным командиром, надоевшим всем своими жалобами и сменами настроения. Только самоубийство Димноса заставило его отнестись серьезно к тому, во что он раньше не верил.
Александр ничем не выдал подозрения или удивления по поводу странного поведения Филоты. Он сделал вид, что вполне откровенно разговаривает с ним, даже оставил его на обед, как случалось прежде, и был при этом по-дружески внимателен к нему. Однако среди ночи он послал своих приближенных с Гефестионом и Кратером схватить Филоту. Они нашли его спавшим в постели и связали его.
На рассвете Филота, старший сын Пармениона и один из первых военачальников Александра, предстал перед войсковым собранием македонян и греков, связанный по рукам и ногам и с завязанным лицом. Александр взял слово и излил все свое недовольство арестованным, накопившееся еще со времен египетской кампании, и трудно было себе представить, что его память могла хранить столь тяжелый груз. Он привел еще одно доказательство вероломства Филоты – его письмо, написанное после паломничества в Си-ву, в котором он высмеивал ответ оракула. Александр прочел по памяти отрывок из другого письма, перехваченного у гонца, где старик Парменион писал сыну: «Думай прежде всего о себе и своих близких, только так мы придем к цели…».
И, наконец, Александр сообщил о свидетельстве Антигоны, любовницы Филоты, сопровождавшей его в походах в течение последних четырех лет. Филота, по-прежнему влюбленный в нее, только теперь узнал, что все эти четыре года она день за днем следила за ним и обо всем доносила царю. Все несчастья свалились на него одновременно, это так потрясло его, что, стоя со стражниками по бокам, он пошатнулся и на мгновение потерял сознание. Сколько раз говорил он Антигоне, что все великие военные свершения имели успех только благодаря ему и его отцу, сколько раз подвергал критике принятые Александром решения и уверял, что без него и его отца он не был бы так долго царем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112