Восстание было потоплено в море крови, особенно в районах, близких к его лагерю. Во время одного из штурмов он был ранен, на этот раз тяжелым камнем, пущенным из пращи; он потерял сознание, и в течение многих дней его глаза, как будто засыпанные песком, видели все как в тумане.
Для освобождения гарнизона, находившегося в Мараканде, Александр счел достаточным направить туда полторы тысячи пеших солдат и восемь тысяч всадников под командованием Медимены, одного из лучших гетайров. Сам он едва держался на ногах, еще слабый после двух ранений и вдобавок мучившийся животом из-за жары и скверной питьевой воды, и, тем не менее, он объявил о своем намерении переправиться через Яксарт. Когда он, лежа в кровати, похудевший, лихорадочно возбужденный, сообщил мне об этом безумии, я постарался заставить его отказаться от этого.
«Ты достиг границы царства Дария, до которой ты так хотел дойти, – сказал я. – Остерегайся перейти ее». – «Именно это я и хочу сделать, – ответил он, – идти дальше и подчинить себе земли на краю света. Мне надоело видеть на том берегу скифов, которые смеялись надо мной все время, пока строился город (44)». – «Край света, – сказал я, – это гораздо дальше, чем ты думаешь».
Я изучил предзнаменования, они были зловещими. Я доверился нескольким военачальникам и поделился с ними своей тревогой. Александр с прежним упорством продолжал подготавливать экспедицию, а в новом городе приказал организовать игры, состязания и преподнести торжественные жертвоприношения богам. Сам он, больной и прикованный к постели, не мог участвовать в празднестве. Он собрал у себя военачальников и с полузакрытыми глазами, тяжело дыша, с трудом выговаривая слова, обратился к ним: «Друзья, обстановка сложилась наихудшим образом для меня и наилучшим – для врагов. Но войной управляет необходимость, и нельзя располагать обстоятельствами по своему желанию. У нас в тылу подняли восстание согдийцы и часть бактрийцев. Скифы на другом берегу наносят нам оскорбления с тех пор как мы здесь. На примере бактрийцев мы должны проучить скифов и показать, на что мы способны. Если мы сейчас отступим, то грубые варвары с того берега будут презирать нас и постоянно угрожать; если же мы нападем и разгромим их, чего никогда не осмелились сделать персы, нас будут повсюду бояться и уважать. Все, что я сказал, не допускает возражений. Вы думаете, что я слаб, потому что я еще не встал с постели после ранений. Но если вы согласны идти за мной, тогда я здоров. И если мне суждено погибнуть в походе, то у меня никогда не будет более подходящего для этого случая».
Военачальники были потрясены. Даже Кратер и Гефестион молчали. Эригий, самый разумный из гетайров, осмелился заговорить: «Ты знаешь, что боги не одобряют твои намерения и грозят тебе серьезной опасностью, если ты перейдешь реку; Аристандр не скрывал этого от нас».
Тогда Александр повернулся ко мне и, собрав силы, с гневом осыпал меня упреками и оскорблениями; он поставил мне в вину то, что я доверил другим секреты, которые должен был хранить только для него. По его словам, я сеял в войсках неуверенность в собственных силах, был поджигателем мятежа, и только из-за страха истолковал предзнаменования так, как мне этого хотелось.
«Александр, я не утверждал, что ты потерпишь поражение, я только говорил, что поход может быть гибельным и тяжелым, и что, если он и принесет какие-то плоды, то они будут горькими. Меня беспокоит не столько мой дар прорицателя, сколько моя привязанность к тебе; я вижу, что здоровье твое еще не окрепло, и боюсь, что в тебе больше храбрости, чем силы». – «Боги не ограничили мою славу завоеванием Азии, – возразил он. – И кто из нас все-таки сын Амона: ты или я?» – «Действительно, ты бог и можешь менять предначертанное».
Вскоре я сообщил ему, что предзнаменования изменились по его воле и были превосходными, понимая при этом, что увеличиваю число будущих жертв.
В действительности я боялся, что он может приблизить свою смерть, и что его гибель отнимет одновременно веру, которую он вселял в войска, и страх, в который он повергал врагов. Его смерть не оставила бы нам никакого шанса вернуться живыми с края света. Я опасался, что все мы, прорицатели и астрологи, от Самофракии до Сивы, дали неправильное толкование расчетам и видениям, пообещав ему жизнь более длинную, чем те двадцать семь лет, которые он прожил. Какую же силу безумия мы выпустили на Землю!
Он приказал установить вдоль реки катапульты и собрать вместе лодки, которые можно было отыскать, и плоты, сооруженные по его распоряжению и похожие на те, которые использовались при переправе через Окс. Врачи отказывались от ответственности за его здоровье, если он встанет с постели, и объявили свою науку бесполезной. Они поручили Александра мне, чтобы я мог помочь ему, используя все возможности магии. В этот день Александр совсем не любил меня, он нехотя принимал мои услуги и по-прежнему считал, что я хотел предать его. Меня самого стало лихорадить, когда я снимал с него жар, я долго держал руки на его животе, чтобы уменьшить боль, сделал все, чтобы прояснились глаза. Но не всегда это удается. Несмотря на все мои усилия, он провел беспокойную ночь, просыпался каждый час, приподнимал полог палатки и считал огни на вражеском берегу.
Утром началась стрельба из катапульт, на врага были обрушены камни и стрелы, и тем самым была прикрыта переправа армии. На случайных лодках, на плотах, на связанных стволах деревьев или просто на огромных охапках сена, солдаты на коленях, с поднятыми щитами для прикрытия головы от ливня стрел сумели преодолеть волны Яксарта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112