..

7
Почти всюду снег сошел, два дня лил дождь, съедая его остатки в
ложбинках. Степь, словно освободившись от тяжести снега, сделала первый
весенний вздох и стала вдруг желтовато-серой, прошлогодне-осенней, но
кое-где под еще скупым солнцем показалась первая щетинка недолговечной в
этих местах зелени с еще живучей робкой синью каких-то полевых цветов.
Георг Тюнен видел из окна своего дома, как два верблюда, лениво
наклоняя длинные шеи, общипывали влажные стебельки и медленно, словно
жерновами, как-то горизонтально двигали челюстями...
Миновало почти три месяца с тех пор как Тюнен отправил своему
приятелю Антону Иегупову в Старорецк письмо с фотографией, но ответа так и
не пришло. Каждую ночь он просыпался, чтобы попить воды (диабетчиков
всегда мучит жажда), а потом, ложась, засыпал не сразу. И в такие часы
подумывал, что можно было бы и съездить в Старорецк к Антону, увидеть
город своего детства, в котором не был сорок девять лет. Постепенно, но
эти робкие мысли вызрели в решение. Пугало, правда, расстояние. Но однажды
утром, взяв сберкнижку, он отправился в новое двухэтажное здание из серого
кирпича, которое называлось "Дом быта". Там на первом этаже размещалась
касса "Аэрофлота", сбербанк и почта.
Тюнен знал, что из Энбекталды нужно лететь сперва маленьким самолетом
до Алма-Аты, а оттуда уже большим лайнером до Старорецка. Но билет из
Алма-Аты полагалось бронировать загодя, тем более - в оба конца. Вояж
этот, как выяснил Тюнен, влетал в копеечку, но это не смутило - в его
возрасте расходы на жизнь минимальны, в Энбекталды ничего особого не
купишь. "На похороны - на гроб, гробовщикам заплатить и на поминки
останется", - невесело пошутил он в уме, и, сняв деньги со своего счета,
пошел к аэрофлотскому окошечку.
- Если можно, с доставкой на дом, - попросил он девушку-кореянку в
синем форменном костюме, протягивая ей паспорт.
- Через две недели, - сказала она.
Он прикинул, что вернется домой как раз под Первомай, и хотя это не
имело для него никакого значения, все же почувствовал удовлетворение, что
к Первомаю будет уже дома...
В дорогу Тюнен стал собираться за неделю. Старый черный чемодан из
искусственной кожи, слишком кустарно имитированный под крокодилью, он
поставил раскрытым на табурет, застелил свежей газетой и начал складывать
нехитрые пожитки. Старался брать то, что поновее, но выяснилось, что все
ношенное-переношенное, хотя и чистенькое, однако застиранное. Он долго
стоял перед растворенной левой дверцей шкафа, перебирая сорочки и белье,
правую створку не раскрывал - там хранились платья, пальто и прочие вещи
покойной жены. Он никогда не прикасался к ним, суеверно боясь, что даже от
прикосновения воздуха все рассыпется в прах и тогда уже от Анны в доме
ничего не останется.
Следовало подумать о подарках для Антона, немыслимо же заявиться с
пустыми руками. В воскресенье он пошел на базар, купил два килограмма
хорошей мясистой кураги, в понедельник, решившись, отправился к
председателю райпотребсоюза, которого когда-то знал мальчишкой, и тот
распорядился продать Тюнену за наличные пять пачек импортных лезвий
"Wilkinson" для бритья и пару тонкого, с нежным начесом индийского белья -
рубаху и кальсоны, - все это, да и некоторые другие приличные товары,
отпускалось только в обмен на лекарственные травы...
В следующую субботу, облачившись в красивый, еще ни разу не
надеванный плащ, к которому изнутри на молнии пристегивалась меховая
жилетка, - когда-то этот заграничный плащ с биркой "Falve" сын привез в
подарок из Дудинки, - Тюнен с чемоданом вышел из дому и отправился к
автобусной остановке. Ехать было недалеко, маленький аэродром с деревянным
зданьицем на краю поля находился в полутора километрах...

Аэропорт в Старорецке выстроили на том месте, где в детские годы
Георга Тюнена было просто поле с подсолнухами и стеблями кукурузы. Его
поразил огромный прямоугольник со множеством залов на разных уровнях, с
эскалаторами. Тюнен давно не посещал больших городов и не видел такого
скопления людей. Ожидая, пока на транспортер поступит чемодан, он впервые
растерянно подумал, что в сущности не знает, куда ему отсюда направиться,
цепляясь за надежду, что дом пять на Комсомольской, где жил Иегупов,
ремонтироваь закончили, все старые жильцы уже на месте и он без труда
попадет в квартиру, где живет Антон. Но где эта Комсомольская улица и как
она называлась до войны, Тюнен не знал.
Сидя в автобусе, шедшем от аэропорта до центра, порасспросив
пассажиров, Тюнен выяснил, что добраться до улицы Комсомольской он может,
пересев в центре на трамвай номер один. На Комсомольскую Тюнен попал с
конца, поэтому до дома "пять", пыхтя, тащился с чемоданом, устало
останавливался несколько раз. Но уже дойдя до дома с табличкой "9" издали
увидел впереди, что тротуар перегорожен, а пройдя еще сколько-то метров,
замер с чемоданом в руке перед трехэтажным зданием, словно перечеркнутым
строительными лесами, с висевшей на блоках "люлькой", в которой наверх
подтягивали деревянное корыто с раствором. Оконных рам в здании не было,
зияли черные провалы, где-то внутри гулко раздавались голоса, потрескивая,
гудел газовый резак и пахло карбидом.
Тюнен обескураженно стоял, не зная, куда двинуться, куда деваться в
этом шумном огромном, уже чужом для него городе, где у него не осталось ни
родных, ни знакомых и где он никому не нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78