Коричневый теплый оттенок. Девочка в платье с оборками, в ботиночках со шнуровкой на ступенях усадьбы с белыми колоннами.
Роман перевернул фото. На обратной стороне карандашом было написано: “Дед Севастьян считал, что она не умерла”. Почерк был Марьи Севастьяновны.
Роман спрятал фотографию в карман. Вышел. Установил колдовской замок. К отцу с Варварой заходить не стал. Не мог.
В Темногорск Роман вернулся, когда уже смеркалось. Вышел из автобуса, огляделся и торжествующе хмыкнул. Сила его переполняла. Такая сила, о какой он никогда прежде и не помышлял. Он будто со свидания шел. И он был почти всемогущ.
“Надя, Надя”, – как заклинание, вертелось в голове. И реку теперь он тоже называл Надей. Река, в отличие от Тины, не обижалась.
– Роман Васильевич! – окликнул его мужчина лет пятидесяти в очках с толстенными стеклами и со смешным рыжим паричком на макушке. То был Михаил Евгеньевич Чудодей, глава Синклита темно-горских колдунов. На самом деле Михаилу Евгеньевичу было уже семьдесят шесть. Но колдуны живут куда дольше обычных людей.
Тут только Роман вспомнил, что после купания забыл изменить внешность. А теперь лицедействовать было поздно. Пришлось поздороваться.
– Наконец-то вернулись, – продолжал Чудодей. – Я к вам сегодня заходил, да дома не застал. У меня к вам разговор очень важный. Пройдемтесь со мной, все объясню.
Роман отрицательно мотнул головой:
– Занят сейчас. – У него есть река, так чего водному колдуну опасаться?
– Ваше право. Можете заглянуть ко мне вечерком?
– С радостью. В котором часу?
– Да хотя бы к одиннадцати приходите. Только будьте осторожны. Очень прошу. Самонадеянность – это глупость. Опасно нынче. Я вам подробно все расскажу. А теперь спешу к Слаевичу. Жаль, что вам некогда.
И ушел.
О каком деле говорил Чудодей? На какие опасности намекал? Про нынешнее положение в Синклите Роман не ведал. За год в Темногорске многое могло случиться.
Колдун посмотрел на часы. Еще только половина пятого. Хорошо, в одиннадцать он зайдет к Чудодею. А сейчас колдун должен заглянуть по одному адресу…
Юл. Мальчишка, которого господин Вернон избрал себе в ученики. Которому даровал ожерелье. И хотя Роман прежде, чем начать действовать, хотел все вспомнить, в этот раз он позволил себе отступить от заранее выработанного плана. Только заглянуть на минуту, увидеть Юла, сказать, что вернулся и…
Он нажал кнопку звонка нужной квартиры. Никто не открыл. Колдун позвонил вновь. Чувствовал – там кто-то есть. Кто-то, но не Юл. Ожерелье отозвалось бы. А тут – тишина, молчит водная нить.
– Кто там? – спросил женский голос.
– Я ищу Юла Стеновского.
Послышался лязг открываемого замка, на пороге появилась женщина. Русые с проседью полосы, серая кожа, плотно, в ниточку, сжатые губы.
– Кто вас послал? – Она смотрела с подозрением.
– Юл дома?
Она оскалилась, будто собиралась укусить:
– Его похитили.
– Кто?
– Говорят, колдун какой-то. Давно этими жуликами заняться пора. Но всем плевать. И ментам – тоже. Твердят, что Юл сам убежал из дома. Искать никто не хочет. А что я сама могу? Вы-то кто?
– Из школы, – соврал Роман. – Зашел узнать, что и как.
Она вся подобралась:
– Ах, из школы. Год не интересовались, а тут вспомнили. А вы, собственно, что преподаете?
– Рисование, – брякнул Роман, хотя с этим предметом у него всегда были проблемы.
– Черчение у него, черчение! – выкрикнула женщина. – А ну вали отсюда, придурок, пока я ментов не позвала!
И захлопнула дверь.
Из всего этого следовало одно: Юл в Темногорск не вернулся. И за целый год о нем не было никаких вестей. Где мальчишка? Что с ним? Роман не знал. В одном он не сомневался: женщина говорила правду. Юла дома не было.
Птенец, выпавший из гнезда, исчез.
Тина всем своим видом изображала раскаяние. Еще в прихожей Роман почувствовал аппетитный запах.
– Что на обед? – спросил Роман.
– Борщ. Котлеты. И жареная картошка.
– Такая же подгоревшая, как яичница? Тина заискивающе хихикнула:
– Нет. Картошка лучше.
– Что ж, проверим. – Не слишком романтично. Зато сытно. А Роман оголодал – жуть.
В этот раз Тина не ударила в грязь лицом. Котлеты обжарены до аппетитной корочки, картофельная соломка подрумянена, опять же в меру. Ну а борщ… О борще Роман ничего сказать не мог, потому что проглотил мгновенно, даже не распробовал. Кажется, борщ был отличный.
Роман любил ее стряпню. Из всех ассистенток, что появлялись в его доме, Тина одна умела прилично готовить. Может быть, поэтому и задержалась так долго.
– Роман Васильевич, – голос Тины дрожал, – можно мы… – Она запнулась.
Он смотрел на нее, ожидая продолжения краткой, но очень трудной фразы.
– Можно я… мы… друзьями останемся?
Он ответил не сразу, закончил есть, отложил вилку, промокнул губы салфеткой.
– Разбудишь меня в десять, – сказал вместо “спасибо”.
Но эти слова значили больше, чем благодарность: он позволял Тине остаться после ее нелепой выходки. Более того, это значило, что он ей доверял. Ибо, грезя наяву, колдун становился совершенно беспомощен.
– Роман Васильевич, я ведь не знала…
– Разбудишь в десять, – повторил он.
Взял бутыль с водой, ушел наверх, сел на кровать… и замер. Он вдруг понял, что боится вспоминать. Потому что он не просто вспоминал, а проживал заново все недавнее. И там, в темноте прошлого, которое в одно мгновение исчезло, притаилось что-то мерзкое, страшное, и Роман приблизился к этому почти вплотную.
– Не трусь! – приказал сам себе и плеснул на веки водою.
И погрузился в ВОСПОМИНАНИЯ…
О, Вода-царица! Как хорошо было минуту назад! Как был он счастлив, позабыв, что Надя умерла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124